Лишенным воображения компаниям приходилось полагаться на
основное ядро постоянных покупателей, в подавляющем большинстве мужчин, которые
в первые числа каждого месяца забредали в музыкальные магазины, чтобы послушать
новинки. Кроме того, эти люди объединялись в клубы грамзаписи, а необходимую им
информацию черпали, точно воду из общинного колодца, из ежемесячника «Граммофон».
Основанный в 1923 году канадским романистом Комптоном Макензи, «Граммофон» имел
на пике своего успеха 80000 подписчиков и определял для главных лейблов разницу
между прибылью и убытком. Еще одно созданное в 1935-м издание, «American Record
Guide»[18],
стремилось «избегать чопорных британских фраз и ученых околичностей»;
существовали также «ФоноФорум» (Германия), «Диапазон» (Франция), «Скерцо»
(Испания) и другие. Однако «Граммофон» был международным журналом индустрии
грамзаписей, и его регрессивные вкусы вынуждали компании этой индустрии не
выходить за пределы коридора безопасности.
Рецензии журнала были неукоснительно вежливыми, если не
откровенно почтительными. «Я не люблю дурно отзываться о чем бы то ни было» –
признавался Эдвард Гринфилд, ведущий критик «Граммофона», о котором говорили,
что это человек, продавший больше грамзаписей, чем любой из его современников
за вычетом Караяна[11]. Рецензии заведенным порядком показывались перед
публикацией руководителям лейблов и в некоторых случаях изменялись. Отношения
были очень уютные, без малого взаимопоощрительные.
В одном только Лондоне существовало пятьдесят три
граммофонных общества и еще 250 таковых имелось во всем остальном Соединенном
Королевстве[12]. Их члены, которых можно было увидеть на ежегодных съездах,
были людьми белыми, средних лет и принадлежали к среднему классу. Некоторые из
них приобретали до ста долгоиграющих грампластинок в год, такое у них было безобидное
хобби. Обслуживавшие эту клиентуру производители придерживались того, что было
привычным. Когда Лорин Маазель записал для «Decca» все симфонии Чайковского, –
«в техническом и музыкальном отношении – одна из самых блестящих записей»,
сообщил «Граммофон», – CBS проделала то же самое с помощью Бернстайна, а DGG –
Караяна. С Сибелиусом Маазеля соперничал Сибелиус Орманди у CBS и Колин Дэвис у
«Philips». Записанные в DGG Карлом Бёмом симфонии Шуберта шли голова в голову с
таковыми же, но записанными Иштваном Кертесом в «Decca»; букнеровский цикл
Юджина Йохума спорил у DGG с аналогичным циклом Караяна. Важным руководством
для запутавшихся покупателей стал продававшийся во многих магазинах
грампластинок и составлявшийся Гринфилдом и еще двумя «граммофонистами» «Путеводитель
издательства “Пингвин”».
С ходом времени комплекты грампластинок становились все
более объемистыми. К состоявшемуся в 1970-м двухсотлетию Бетховена DGG
выпустила полное собрание его сочинений – двенадцать коробок, семьдесят шесть
долгоиграющих пластинок. Антал Дорати записал для «Decca» 104 симфонии Гайдна (CD 55, p. 224) – пятьдесят пластинок в девяти
коробках. Бём продирижировал для DGG сорок одной симфонией Моцарта – пятнадцать
долгоиграющих пластинок. Разумеется, эти величественные предприятия отдавали
должное малоизвестным произведениям великих композиторов, однако питательной
средой для новой аудитории они стать не могли.
Предпринимались попытки заработать кое-какие деньги и в
университетских кампусах. Молодой Даниэль Баренбойм записал в EMI двадцать семь
фортепианных концертов Моцарта (то же самое сделали Геза Анда в DGG, Альфред
Брендель в «Vox» и Владимир Ашкенази в «Decca»). Жена Баренбойма, виолончелистка
Жаклин Дю Пре, вдохнула новую жизнь в приуставший концерт Эдварда Элгара. Их
друзья – Зубин Мета, Пинхас Цукерман, Ицхак Перлман, Ашкенази и гитарист Джон
Уильямс одевались по последней моде и сильно веселились в снятом о них Кристофером
Нюпеном телевизионном фильме. Эти новые молодые люди говорили совсем
по-свойски, однако в исполнительстве придерживались строгой дисциплины и
почитали традиции в той же мере, в какой их поколение таковые отвергало. Снятая
Лукино Висконти экранизация «Смерти в Венеции» Томаса Манна взвинтила продажи
