Остальное помню, как в тумане: похоронные хлопоты, гроб, стоявший в соборе, кладбище и разрытая могила… А затем, после погребения, подошел ко мне и к брату мсье Кошон и спросил, как мы собираемся жить самостоятельно. Я ответила, заливаясь слезами, что не знаю, так как нет у нас близких и родных больше. А мсье Габриэль сказал, что ему в магазине требуется мальчик на побегушках и он мог бы взять к себе Жан-Жака, поселить в комнате при магазине и назначить скромный пансион. Я, конечно же, сразу согласилась: в первую очередь надо было пристроить брата, не боясь за его судьбу, а потом уже думать о себе.
Вскоре брат переехал к мсье Кошону, а сама я, оставшись в одиночестве и поплакав как следует, вспомнила о заветных словах мадам Дидро. Разыскала в клиентском журнале у отца, где записывал он данные покупателей, в том числе и их адреса, по которым следует доставить выполненные заказы, как найти мою тезку. И, собравшись, принарядившись, хоть и с соблюдением траура, я отправилась на улицу Святого Бенедикта, что в Латинском квартале. Поднялась на второй этаж, постояла возле дверей и, решившись, позвонила в дверной колокольчик. Появилась горничная: «Что желает мадемуазель?» — «Будьте так любезны, доложите мадам, что ее хотела бы видеть дочь башмачника Колло». — «Но мадам сегодня не принимает по причине нездоровья». — «Ах, как жаль!.. Дело в том, что отец мой умер, я в отчаянии и решила посоветоваться с мадам Дидро, проявлявшей ко мне ранее доброту и участие…» Неожиданно из квартиры мы услышали женский голос:
— Франсуаза, все в порядке, пропусти ее!
Горничная посторонилась, приглашая меня войти. Я, робея, переступила порог. Роскоши в убранстве не заметила: все, конечно, красиво и дорого, но особого шика не было. Удивили две вещи: полки с книгами и картины в дорогих рамах. Сосчитать количество книг мне не представлялось возможным — тысячи, тысячи, десятки тысяч! Неужели мсье ученый каждую прочел? Как сие возможно?
На пороге своего будуара появилась мадам Дидро в пеньюаре и кружевном чепце. Не напудренная и без макияжа выглядела она много старше, чем обычно: проступали морщинки возле глаз и губ. Ласково сказала:
— Ах, бедняжка, я сочувствую твоему горю… Твой отец был замечательный мастер. Пусть ему земля будет пухом!
Я, конечно, расплакалась от этих слов, а она обняла меня, словно мать, и прижала к своей груди:
— Полно, полно, голубушка — Бог дал, Бог взял. Твоего отца никогда не забудем, но придется приучаться жить без него.
Мы прошли в ее будуар, где стояла кровать с высокими спинками, зеркало о трех створках, столик с пузырьками и флакончиками, стулья, секретер…
— Хочешь кофе?
— О, мадам, — воскликнула я, — как могу я хотеть того, что ни разу не пробовала в жизни?
— Как, ни разу не пила кофе? — удивилась она.
— Мой отец считал, что сие нам не по карману. Да и чай пили тоже редко. Лишь обычную воду, иногда фруктовую, или сок из яблок, больше ничего.
Позвонив в колокольчик, собеседница моя позвала Франсуазу и велела принести нам кофе. Вскоре та возникла с подносом, на котором стояли чашечки, кофейник, блюдечко с пирожными, сахарница и молочник. Разливала сама мадам.
— С молоком? Сахаром?
Я растерянно сказала, что не знаю и что сахар в нашей семье не водился, вместо него шло у нас варенье или мед.
— Ну, тогда попробуй и сахар, и молоко. Вкусно?
— О, божественно!
— Рада, что доставила тебе удовольствие.
Выпив кофе, я слегка успокоилась и смогла как следует осмотреться. Обратила внимание на часы, что стояли возле кровати: циферблат, увитый виноградными лозами, и два ангелочка, прильнувшие к ним. Уловив мой взгляд, дама улыбнулась:
— Нравятся часы?
— Да, красивые. Только личики купидонов какие-то несуразные. Неживые, остекленевшие.
— Фу ты, Господи! — вырвалось у мадам. — Мне так не казалось, но теперь вижу — точно, неживые. У тебя меткий глаз. Настоящий художник.
Я, смутившись, потупилась. А она произнесла:
— Познакомлю тебя с моим супругом. На часах без пяти два пополудни — он обычно работает до двух и не любит, когда его беспокоят раньше времени, но теперь, я думаю, уже можно. Посиди пока в одиночестве. — И она упорхнула, вся в воздушных кружевах и облаке пеньюара.
