Десятки мужчин морской и военной профессии, нежно поддерживая под локоток милых “не склонных к полноте”, по конкурсу не проходили. Объявления нагло смеялись над моральным кодексом строителей коммунизма: “В лес с дровами не ездят”.
Обстановка ясна. Действительность диктовала свои условия. Не одинокие и не холостые должны покинуть аукцион.
Случайные знакомые морской и военной профессии в званиях капитан-лейтенанта и выше четко нарисовали искателям перспективу:
- Квартиру сейчас не снять. Во Владивостоке в ближайшие 6 лет не ждать. Не надеяться, не рассчитывать, не обольщаться, не раскисать... Смирись, гордый человек!
Первый жестокий удар по самолюбию. Пошатнувшаяся вера в магические слова “офицер флота”!
...Прогулки по городу - гостиница - душ за 30 копеек - ужин в ресторане “Приморье” - гостиница - душ за 30 копеек - утро - душ... Всего на рубль двадцать удовольствий и две сотни рублей - на обратный полет любимой, отвергнутой Дальним, очень дальним Востоком...
Она улетала. В который раз! Предстояла разлука на неопределенное время: пока устроится, наладится, войдет в колею, станет на ноги... жизнь.
Через несколько дней состоялось первое официальное собеседование жаждущих славы светил от медицины в форме лейтенантов флота с начальником медицинской службы, полковником Макаренко.
Церемония проста, как сказка. Из толпы жаждущих попасть в высочайший кабинет, широко расправив могучую грудь, сжавшись до размеров бледной спирохеты, четким строевым шагом, идя навстречу судьбе в лице начальника медицинской службы флота, лейтенант врывался в распахнутый мир.
— Товарищ полковник! Лейтенант Иванов по Вашему приказанию прибыл.
— Садитесь. Ну как наш город, Дальний Восток?
— Отлично! Хорошо! Замечательно! Превосходно!..
— Гм-м... Куда хотите попасть по распределению?
— На надводные корабли в Советскую Гавань! Название больно красивое ( а в голове полуторный оклад, надбавки, северные, легче с жильем).
— Гм-м. Хорошо, что четко формулируете свои желания. А почему бы вам не пойти на подводную лодку?
— Клаустрофобия (боязнь закрытых пространств). С детства. Хочу море смотреть не с берега.
— Так. В Совгавани мест нет. (В ответе намек на то, что туда едут отличники, лучшие врачи в порядке поощрения - льготный район). На Камчатке мест нет. На Курилах и Сахалине тоже.
— Службу не выбирают. Буду служить, где прикажут.
— Правильно. Похвально. Ваше желание будет учтено при распределении.
— Разрешите идти?
— Идите.
Так мечты начинают обретать реальность. Желания учитываются. Дороги открываются. Предстоит любимое дело.
С Новиковым, другом, было решено, что мы в один голос заявим о своем желании служить вместе, о преданности военным кораблям, морю, походам. Все-таки - рядом. Плечо друга...
Назавтра более пятидесяти лейтенантов стояли в управлении кадров. Рожи у всех хитрые, на каждой печать таинственности. Припрятанным со вчерашней беседы с начмедом ТОФ кусочком сыра вороны делиться не хотели. Каждый надеялся, что... не дай бог, сглазят. Этап ответственный.
Новиков был вызван к начальнику первым. Через 5 минут вышел ,пряча глаза.
— Куда?
— Знаешь, Петь, я хотел на берег. В авиацию. Извини. Не хотел тебе говорить. Семья. Дети. Дружба - дружбой...
— Ясно.
— Не обижайся. Это ты фанатик. А ведь большинство... на берег.
— Не может быть! Ладно, скушали... Будь здоров! Ждать не надо. Знаешь... у меня свои планы на вечер...
— Откуда планы? Мы же...
— Сказано. Будь здоров!
— Товарищ подполковник, лейтенант Иванов прибыл.
— Садитесь. Где хотите служить?
На меня смотрела равнодушная рожа бюрократа. Вдруг стало прозрачно ясно, что вопрос задан для проформы, что судьба лейтенанта нисколько не трогает сидящего в казенном кресле на казенной заднице человека. Она уже решена. Давно. 20, 50, 100 лет назад. Решена движением казенных бумаг, называемых служебной перепиской, планами военных ведомств, для которых человек с его желаниями и судьбой - единица в графе “офицерский состав” или же “рядовой”. Ячейка не должна пустовать. Кем и как она заполнена, какой ценой - плевать.
