Узнал Артамошка в нем пана Дворжицкого, кинулся к шляхтичам. Одного оттолкнул от бабы, а гетмана пнул ногой в живот, тот и сел на зад. Проворные шляхтичи мигом в седлах очутились, а пан Дворжицкий, покуда на коня взгромоздился, изрядно изведал мужицких кулаков.
Посмеялись комаринцы над незадачливым гетманом: «Пан Дворжицкий спешил, но зад кобылы с мордой не спутал!»
Расположились ватажники в селе, костры развели, кашу гречневую варят. Приехал казачий сотник, велел Акинфиеву к царевичу явиться.
Пока Артамошка на другой конец села шел, все гадал, для чего зван? Отрепьеву под дворец отвели избу-пятистенку. Ивовым веничком тараканов повымели, разогнали, у сеней караульных казаков выставили. Оружно во дворец не сметь объявляться. Отстегнул Артамон саблю, порог избы переступил. Видит, в передней горнице царевич на лавке восседает, а с ним рядышком стоят полковники казачьи, паны. Тут же князь Татев, Масальский и дворянин Хрущов. Едва Акинфиев в избу вступил, гетман Дворжицкий на него накинулся с бранью:
— Он, собачий сын!..
Паны угрожающе зашумели. Нахмурился Отрепьев.
— Как смел ты, холоп, поднять руку на вельможного пана?
Обидно сделалось Артамону, и гордость в нем взыграла. Глянул он в глаза самозванца:
— Не холоп я, а атаман комарицких ватажников и в войске твоем состою, царевич Димитрий. А гетман со своими шляхтичами крестьянам обиды чинят. За дело побили комарицкие гетмана Дворжицкого.
Отрепьев встал. Палец в перстнях уперся в Артамона:
— За дерзость и своевольство палок ему, дабы иным холопам неповадно было!
Свалили Акинфиева дюжие паны, из избы выволокли и тут же, оголив спину, били, покуда не потерял сознание.
Очнулся Артамошка. Караульные казаки помогли подняться, рубаху натянули. Горит огнем тело. Сцепил зубы от боли.
Увидели ватажники, как царевич их атамана потчевал, призадумались: «Еще царем не стал, а что дале будет?..»
В тот же вечер Артамон Акинфиев вместе с комарицкими мужиками покинул самозванца.
* * *
У царевны Ксении мамушек и нянюшек хоть отбавляй, шагу без надзора не ступишь, все ахают да охают: «Ах, свет наш! Ох, красавица ненаглядная!»
Царевна из горенки в горенку — они следом, выскочит во дворик — они толпой.
Едва царевна Ксения очи продерет, мамушки и нянюшки, боярышни-подруженьки постель окружат, взахлеб новости выкладывают.
С подружками царевна любила в тайнике сиживать. Великим княгиням и государыням в Боярской думе либо каких торжествах, что устраивал государь, участвовать не дозволялось, но строители Гранатовой палаты придумали тайник, комнатку над сенями, что вели к резному белокаменному порталу — главному входу в Грановитую палату. Из тайника через зарешеченное оконце великие княгини и государыни подглядывали, что происходило в Грановитой палате.
Особо нравилось царевне Ксении смотреть, как батюшка иноземных послов принимал. Пышно!
Иноземцы — в камзолах куцых, цветастых: синих, зеленых; безбородые, не то что бояре: кафтан до пят, ворот высокий, бороды до пояса.
Сегодня царевна Ксения прибежала в тайник по особому случаю. Прильнула к оконцу, а позади боярышни-подружки хихикают, толкаются, сами норовят посмотреть, что там, в палате? Ксения их отталкивает. Уймитесь! В Грановитой палате бояре вокруг трона стоят, государь с ними беседует, но царевна одного только и видит, Петра Федоровича Басманова. Млеет Ксения, глядит на боярина, и радостно ей. Когда намедни шел Басманов в Грановитую палату, в узком переходе дворца столкнулся с царевной. Посторонился, пропуская. Не упомнит Ксения, как ноги пронесли ее мимо боярина Петра, только и учуяла, сказал он ласково: «Ровно солнышко засияло».
Ксения думала, что отец, наверное, догадывается о ее чувствах к Басманову, и ужель оттого он так благоволит к нему?
Увлеклась царевна, теснятся за спиной подружки и не заметили, как в тайник поднялась царица Марья. Всплеснула руками:
— Негодницы, охальницы!
И давай раздавать подзатыльники направо и налево.
С шумом и смехом убежали царевна Ксения и боярышни, а у царицы Марьи волнение: пора дочь замуж отдавать, не за кого…
О том разговор вела с Борисом до полуночи. Однако у Годунова один ответ: «Изведем самозванца, сыщем жениха для Ксении…»
