В кабинете сидел в йоговской позе Том, обкусывая ногти на пальцах ног и слушая «Акваланг».[6] Эйдриан опустился в кресло, снял цилиндр.
— Том, — произнес он, — ты видишь перед собой растоптанную фиалку, высосанное яйцо, выдавленный тюбик.
— Дурака я вижу никчемного, — ответил Том. — Что это за жилетка?
— Ты прав, — сказал Эйдриан. — Сегодня я глуп. И каждодневно. Разбит, разбит, разбит. Болит, болит, болит. Парит, претит, пердит. Все в моей жизни кончается если не на ид, то на ит. Ты понял?
— Что именно?
— Ид. Это из Фрейда. Да ты знаешь.
— А. Верно. Ну да. Ид.
— Идеалистический идиот, идиосинкразический идол. Зато начинается все на ид.
— Начинается у тебя все с себя самого, — сообщил Том, пристраивая лодыжку за ухо, — это эго, а не ид.
— Ну да, умничать-то легче всего. Ты не поможешь мне выбраться из жилета? Я начинаю потеть.
— Извини, — сказал Том, — меня заклинило.
— Ты серьезно?
— Нет.
Эйдриан не без труда избавился от своего одеяния и облачился в школьную форму, а Том тем временем расплетался в полулотос, рассказывая, как провел день.
— Сходил среди дня в город, купил пару дисков.
— Не говори каких, — сказал Эйдриан, — попробую догадаться… «Парсифаль» и «Взлет жаворонка»?[7]
— «Атомное сердце матери» и «Соленый пес».[8]
— Почти угадал.
Том закурил сигарету.
— Знаешь, что меня злит в этой школе?
— Кухня? Мучительно простенькая форма?
— Столкнулся я на Хай-стрит с Розенгардом, а тот и спрашивает — почему это я матч не смотрю.
— А ты бы спросил, почему он сам его не смотрит.
— Я сказал, что как раз туда и иду.
— Экий бунтарь.
— А зачем мне лишние неприятности на задницу искать?
— Ну, «как раз туда и иду» не такое уж и изящное прикрытие для задницы. Ты мог бы сказать, что матч слишком волнует тебя, что твоя нервная система просто не выдержит подобного напряжения.
— Ладно, а я не сказал. Вернулся сюда, подрочил немного и прикончил книгу.
— «Голый завтрак»?
— Ага.
— И что скажешь?
— Дерьмо.
— Ты говоришь так потому, что ничего не понял, — сказал Эйдриан.
— Я говорю так потому, что понял все, — ответил Том. — Ладно, пора заняться гренками. Я пригласил к нам Хэрни и Сэмпсона.
— Кого?
— Мы задолжали им чаепитие.
— Ты же знаешь, как я ненавижу интеллектуалов.
— Ты хочешь сказать, что ненавидишь всех, кто умнее тебя.
— Ну да. Наверное, потому, Том, я так тебя и люблю.
Том бросил на него страдальческий взгляд умученного запором человека.
— Я поставлю воду, — сказал он.
Картрайт поднял голову от «Энциклопедии Чеймберза» и продекламировал: «Отто фон Бисмарк родился в… 1815-м, в год Ватерлоо и Венского конгресса. Основатель современной Германии…»
Перед глазами его простирались сотни книг, только одну из которых — «Убить пересмешника» — Картрайт когда-то прочел вместе с прочими учениками пятого класса приготовительной школы. Такое множество книг, а ведь это всего лишь библиотека пансиона. В школьной их на тысячи и тысячи больше, а уж в университетских… Время поджимает, а память его так слаба. Как там говорил Хили? Память есть мать всех муз.
Картрайт вытянул с полки том «Мальтус — Нантакет» и отыскал муз. Их было девять, все — дочери Зевса и Мнемозины. Если Хили прав, «Мнемозина» должна означать «память».
Ну конечно! Слово «мнемоническое» — что-то, напоминающее о чем-то. «Мнемоническое», должно быть, происходит от Мнемозины. Или наоборот. Картрайт сделал пометку в тетради для черновиков.
Согласно энциклопедии, большая часть известного нам о музах извлечена из сочинений Гесиода, в особенности из его «Теогонии». Видимо, на этого поэта Хили и ссылался, на Гесиода. Но откуда Хили-то знает все это? Никто никогда не видел его с книгой в руках — а если и видел, так не чаще, чем прочих. Картрайту его ни за что не догнать. Все это просто чертовски нечестно.
Он выписал имена муз и со вздохом вернулся к Бисмарку. Когда-нибудь он доберется до самого конца, до «zythum». Не то чтобы он в этом нуждался. Картрайт уже заглянул вперед и знал, что так называется род египетского пива, которое очень рекомендовал всем попробовать Диодор Сицилийский — кем бы тот ни был.
Когда Эйдриан объявил, что намерен разделить кабинет с Томом, это вызвало у всех изрядное удивление.
