— Дональд придумывает сценарий, а я должен его остановить. Что я и сделал в семьдесят четвертом.
— Дэвид вправе использовать все средства своей Службы, но на свой страх и риск.
— На твой тоже, давняя любовь моя, — произнес Дэвид. — То, что ты теперь обратился в грязного сортирного прохиндея, для меня, смею сказать, своего рода победа.
— Это верно, — заметил Саймон. — Ты едва не угодил в тюрьму, Дональд.
— Да, готов признать, оборот непредвиденный, впрочем, такие фокусы лишь сообщают дополнительный блеск репутации стареющего преподавателя, тебе так не кажется?
— Ты не мог бы что-нибудь предпринять на этот счет, Дэвид? — спросила леди Элен. — Сказать словечко кому следует, добиться пересмотра свидетельств, уговорить полицейского, который его арестовал, отречься от своих показаний… все что угодно?
— Разумеется-разумеется, — благодушно пророкотал голос дяди Дэвида.
— Право же, Дэвид, никакой необходимости…
— Простите, а когда вы все это затеяли?
— Когда закончились настоящие игры, — ответил Дэвид. — Лет двадцать назад жизнь в Разведке стала тусклой, чрезмерно помпезной, убогой и нелепой. Отличная у вас рыба по-провански, Боб.
— Благодарю вас, сэр. Это меня в Марселе научили ее готовить.
— Угу, угу.
— Ты мне вот что скажи, Хэмфри, — произнес Трефузис. — Пока мы ехали в Зальцбург, Эйдриан поведал мне историю, так сказать, своей жизни.
— Ну и?..
— Он рассказал о тебе и о Элен в школе.
— Да, он пару раз появлялся на наших пятничных чаепитиях, ведь так, дорогой?
— И рассказал также, как налетел на тебя, Дэвид, в «Лордзе» году… в семьдесят пятом или семьдесят шестом, по-моему.
— Верно, во время матча с австралийцами. Помню. Не понимаю, правда, что значит «налетел».
— Не понимаешь?
— Его родители отправились отдыхать. Естественно, им не хотелось, чтоб крысенок путался у них под ногами. Вот они и сплавили его мне.
— Так он… выходит… не убегал из дома?
— Господи боже, нет! Так он это тебе рассказал? Да нет. Абсолютно нормальное школьное детство, насколько я помню. Его, правда, вытурили из школы за то, что он наводнил ее какой-то похабщиной, издавая школьный журнал. Провел пару лет в местном колледже Глостера, сдал там экзамены. Потом преподавал в норфолкской приготовишке. Потом Святой Матфей. А что, он тебе наплел что-то совсем другое?
— Нет-нет. Примерно это. Ну, может быть, добавил одну-две… э-э… прикрасы. Разного рода увлекательную чепуху насчет Пикадилли, тюрьмы и тому подобного. Уверен, он и не думал оскорбить меня ожиданиями, будто я во все это поверю.
Нога Эйдриана соскользнула с подоконника. Задергавшись в попытках сохранить равновесие, он высадил ногой окно первого этажа, мусорный бак повалился, и Эйдриан рухнул, ударившись спиной о землю. Не помедлив, чтобы выяснить, какой ущерб он причинил себе или окну, Эйдриан вскочил и припустил по улице.
Эйдриан сложил ладони домиком и ласково улыбнулся. Девушка продолжала читать:
— «Отелло» — это трагедия частной жизни, фраза сама по себе несообразная, поскольку, как и в большинстве шекспировских трагедий, успех достигается здесь посредством трактовки, не отвечающей форме. Именно отсутствие такого соответствия и делает тему вечной; завесы, срываемые со всего частного, — вот тема, более чем отвечающая нашему времени, как, возможно, и любому другому. Это ввергает нас в хаос, и мы извергаем любовь.
— О, браво! — воскликнул Эйдриан. — Запоминающаяся фраза, Шела.
Девушка слегка зарумянилась от удовольствия.
— Вам понравилось, доктор Хили?
— Еще бы! Понравилось еще при первом чтении… те-те-те, постойте-ка… это было лет, наверное, уж десять назад… в восемьдесят первом, почти уверен… и сейчас нравится ничуть не меньше. Со временем она, похоже, становится только лучше. Джон Бэйли, «Шекспир и трагедия», издательство, если память совсем уж мне не изменяет, «Раутледж и Киган Пол».
— О боже. — Девушка покраснела опять, на сей раз не от удовольствия.
— Боюсь, дорогая моя, фраза слишком уж запоминающаяся.
— Дело в том, что…
— Я знаю, вы были… безумно заняты. Но поверьте, я с куда большим удовольствием выслушал это достойное эссе, чем прослушал бы ту ерунду, которую вы состряпали бы без помощи Бэйли. Все к лучшему. Думаю, вам удастся получить ту степень, какой вы жаждете, и без того, чтобы я докучал вам, требуя по эссе каждые две недели, ведь так?
