– Он благодарит за вчера и пишет, что ему понравился твой slutty nurse-outfit[6]. – Филип похлопал ее по плечу и громко засмеялся. – Вот видишь.
– Черт, ты с ума сошел. Что там написано?
– Где?
– Он просит тебя позвонить. Типичные кодовые слова, которые означают, что он хочет видеть тебя в slutty nurse-outfit.
– Странно, на мне же был slutty corn-outfit[7].
– Slutty corn-outfit? А что это такое?
– Это когда на тебе костюм кукурузы, только с оттенком секса. Сексуальное платье, похожее на початок.
Они засмеялись.
– Тебе тяжело работать с ним? – В машине опять воцарилась серьезная атмосфера.
– Не тяжело, а отвратительно. Не понимаю, почему я просто не могу его забыть? Даже думать о нем не хочу. Это пройденный этап.
– Потому что ты влюблена.
Эллен ничего не ответила.
– Знаешь, что я думаю? Ему удалось стать для тебя близким человеком, а когда ты подпускаешь кого-то так близко к себе, этого человека трудно отпустить. Вот и все. Ты раскрылась перед ним.
Эллен решила сменить тему.
– Ты поедешь со мной до Свеавеген, – сказала она и вырулила на улицу Кунгсгатан.
– Ты что, с ума сошла, в этих районах города я не появляюсь. Поезжай обратно на Эстермальм. Это out of my comfort zone[8].
– Мы только купим кофе, и потом я отвезу тебя в «Патрицию»[9], чтобы ты опять смог почувствовать себя как дома, хотя «Патриция» находится на Сёдере. – Она улыбнулась.
– Это так, но оттуда я по крайне мере могу видеть Старый город и Эстермальм. Не составишь мне компанию?
– Нет, мне надо домой работать. Можно взглянуть на сообщение?
– Это просто рассылка, он послал это всей редакции. Зрительский рейтинг.
Эллен попыталась скрыть свое разочарование.
– Кстати, о мачехе. Жуткая.
– В каком смысле?
– Она как будто наблюдает за нами. Недовольна и ревнует. Не знаю. Вся семья Люкке какая-то странная.
– О боже, если пропажа Люкке – дело рук мачехи, вот это сюжет! Свет мой зеркальце, скажи… Нет, извини. Я не хотел так шутить.
– Знаешь, в оригинальной версии Золушки, а также в Гензель и Гретель все зло происходило от родных матерей. Но потом истории переписали, и злыми стали мачехи, иначе был бы полный кошмар.
– Привет! – крикнула Эллен, когда двери лифта в ее квартиру открылись. Ее привет отрикошетил от стен, но никто не отозвался.
Она попыталась представить себе, что живет не одна, а с кем-то, и этот кто-то вышел ей навстречу, нежно поцеловал в губы, сказал ей, какая она классная, приготовил спагетти с мясным соусом, а потом включил сауну, затопил камин и выбрал фильм, а еще подарил ей букет цветов и выгулял их собаку.
Эллен начала жалеть, что не пошла с Филипом в воскресный клуб на «Патриции».
В нос ударил затхлый запах увядших цветов на обеденном столе, и слышно было только, как дождь барабанит по черепице крыши.
«Прекрати жалеть себя», – подумала она, снимая мокрую куртку и туфли.
Эллен обошла всю квартиру и включила свет. Паркет скрипел под ногами. Она решила зажечь свечи и посмотрела на открытый камин, который не топила с зимы. Усомнившись, сможет ли она его зажечь, все-таки решила это сделать. Нельзя же всю жизнь провести в ожидании чего-то. «Живи сейчас», – призвала она себя и положила в камин несколько поленьев, которые загорелись почти сразу.
Одиночество стало ее второй половиной, и это надолго. Во всяком случае, так считает ее психолог, которая утверждает, что Эллен не хватает смелости подпустить кого-то к себе. Но как она, такой неизлечимый романтик, может одновременно настолько бояться любви? Одно с другим не вяжется. Или, по крайней мере, это неравная комбинация. Помня случай с Джимми, она никогда не позволит себе снова потерять контроль. Она до смерти боится подпустить кого-то так же близко, положиться на кого-то, поделиться с кем-то историей своей жизни, а потом разочароваться или, еще хуже, потерять кого-то.
– Почему ты одна? – удивлялись окружающие. Этот вопрос достал ее. Что ответить на вопрос, звучащий как обвинение? Или как будто его задавали больной.
На самом деле она была таким же человеком одной главы, как и Джимми, но без увлекательного продолжения, а только с темным прошлым. Кто захочет иметь с ней дело, узнав о том, что она натворила? Джимми ясно дал ей понять это. Когда она наконец собралась с духом и решилась прыгнуть в омут с головой, он сначала принял ее, а потом передумал, осознав, насколько тяжела ноша. Он не хотел иметь к этому никакого отношения, и она вообще-то понимала его. А как бы она сама поступила?
