Женщинам присущи предчувствия такого рода.
Госпожа д'Этьоль не была знатной дамой, как г-жа де Вентимий или г-жа де Майи, о которых мы уже говорили, однако она не была и простолюдинкой, как Жанна Вобернье, о которой мы будем говорить позднее. Ее звали Антуанетта Пуассон; одни называют ее дочерью богатого откупщика из Ла-Ферте-су-Жуара, другие утверждают, что ее отец был поставщиком мяса в дом Инвалидов; как бы то ни было, она вышла замуж за г-на Ленормана д'Этьоля, богатейшего откупщика. Ей было двадцать два года, она была отличной музыкантшей, писала на холсте прелестные пейзажи, а на картоне восхитительные пастели, любила охоту, удовольствия, роскошь и искусства; в ней было нечто от Венеры и Магдалины одновременно; словом, это была женщина, которую тщетно искал герцог де Ришелье и которая сама предложила себя Людовику XV.
Для короля и г-жи д'Этьоль был устроен ужин. Бине, родственник прекрасной Дианы и камердинер дофина, стал посредником в этой новой любовной связи. Ужин происходил 22 апреля 1745 года; на нем присутствовали герцог Люксембургский и г-н де Ришелье.
Безупречное чутье придворного, никогда не изменявшее герцогу де Ришелье, на этот раз изменило ему. Он не увидел в г-же д'Этьоль ни того, что она представляла собой тогда, ни того, что ей суждено было представлять собой впоследствии; он был холоден с ней, с пренебрежением отнесся к ее остроумию и остался равнодушен к ее красоте, и она никогда не простила ему этого.
Ужин был весьма веселым, а ночь весьма долгой. Король расстался с г-жой д'Этьоль лишь на другой день, в одиннадцать часов утра, и она заняла прежние покои г-жи де Майи.
О, какие грустные мемуары написали бы стены некоторых комнат, если бы стены могли писать!
С этого времени при дворе сложились две явственно различные партии: партия дофина, которую называли партией ханжей, и партия новой фаворитки.
Все это случилось в то время, когда г-н Ленорман, обожавший жену, находился в имении г-на де Савалетта, одного из своих друзей, куда он отправился провести Пасху. Именно там он узнал от г-на де Турнеама, что жена покинула дом, поселилась в Версале и стала официальной любовницей короля. Пришлось прятать от него всякое оружие: он пребывал в отчаянии и хотел лишить себя жизни. В горести он написал жене письмо и поручил г-ну де Турнеаму доставить ей это послание.
Госпожа д'Этьоль прежде всего показала это письмо королю, который прочитал его с большим вниманием, а затем вернул ей, сказав:
— До чего же порядочный человек ваш муж, сударыня!
Положение г-жи д'Этьоль упрочилось с первого дня: к 9 июля 1745 года, то есть менее чем за три месяца, прошедших после приятельского ужина, на котором присутствовали герцог Люксембургский и г-н де Ришелье, король написал ей уже восемьдесят писем.
Эти письма запечатывались печатью, которая несла на себе слова: «скромен и предан».
Пятнадцатого сентября того же года, в шесть часов вечера, г-жа д'Этьоль была представлена ко двору принцессой де Конти, домогавшейся этой чести.
Подобно герцогине де Шатору, г-жа д'Этьоль начала с того, что стала побуждать любовника принять на себя командование армией, если откроются военные действия, но, будучи хитрее герцогини, не просила позволения сопровождать его в походе.
Несмотря на смерть Карла Альбрехта, последовавшую 20 января 1745 года и позволившую нам признать Марию Терезию, война началась снова, причем с большим ожесточением, чем прежде: правительства северных держав хотели уменьшить наше дипломатическое влияние, они хотели ослабить нашу страну.
Сложилась полная коалиция: к англичанам и австрийцам присоединились голландцы; это опять была та самая лига, против которой боролся Людовик XIV, против которой боролся Людовик XV, против которой предстояло бороться впоследствии Республике и Империи и против которой мы будем бороться снова в самом скором времени.
Англичане предприняли большие усилия: они высадили на побережье Голландии двадцать английских и шотландских батальонов и двадцать шесть эскадронов; к англичанам присоединились пять ганноверских полков, состоявших из пятнадцати тысяч человек, и шестнадцать усиленных эскадронов; Соединенные Провинции выставили двадцать шесть батальонов и сорок эскадронов; наконец, Австрия послала восемь эскадронов легкой кавалерии и венгерских гусар.
