— Отлично! Пушки Бастилии стреляют по солдатам принца де Конде!
— Дай Бог, монсеньор, — произнес кто-то, оказавшийся рядом с ним, — чтобы они стреляли не по нашим солдатам!
— Быть может, — заметил другой придворный, — мадемуазель де Монпансье вздумалось посетить Бастилию, и пушки стреляют в честь ее прибытия?
Однако маршал де Вильруа не стал обманывать самого себя, и, покачав головой, произнес:
— Если мадемуазель де Монпансье сейчас в Бастилии, то, поверьте, это не в ее честь стреляют, а она сама стреляет!
Через час все выяснилось, и королева поклялась в вечной ненависти к мадемуазель де Монпансье.
Потери королевской армии были огромными, особенно впечатляли имена погибших. Господин де Сен-Мегрен, генерал-лейтенант, командовавший легкой кавалерией короля, был убит; одновременно с ним был убит маркиз де Нантуйе; г-н дю Фуйу, знаменщик гвардии королевы и любимец короля, пал от руки самого принца де Конде; наконец, Паоло Манчини, племянник кардинала, красивый, подававший большие надежды шестнадцатилетний юноша, был ранен, совершая подвиги во главе морского полка, находившегося под его командованием, и умер вследствие этого ранения.
Вечером в Люксембургском дворце состоялся большой прием; все превозносили мадемуазель де Монпансье за то, как она вела себя в этот день, но особенно все восхваляли принца де Конде за проявленное им величайшее мужество. Выслушав причитавшуюся ему часть похвал, он признался, что это сражение было самым жестоким из всех, в каких ему доводилось участвовать.
Тщетно искала мадемуазель де Монпансье среди всех этих придворных маркиза де Фламарена: никто его не видел, и никто ничего не знал о его судьбе. Принцесса приказала начать самые тщательные поиски, и в конце концов его тело, простреленное пулей, нашли в том самом месте, где за несколько лет до этого он убил на дуэли г-на де Канийяка. Вследствие какого-то странного обстоятельства, которое никто не сумел объяснить, горло убитого было перетянуто веревкой.
Так осуществилось сделанное ему предсказание, что он умрет с веревкой на шее.
Собрание в ратуше. — Необычный опознавательный знак. — Новые затруднения у герцога Орлеанского. — Проект союза. — Нападение на ратушу. — Всеобщая исповедь. — Тревоги принцев. — Мадемуазель де Монпансье получает новое поручение. — Ее жуткие встречи. — Храбрость принцессы. — Ее приход в ратушу. — Она спасает купеческого старшину. — Двор удаляется в Понтуаз. — Декларация Парламента в пользу герцога Орлеанского. — Ответный указ королевского совета.
Париж оказался во власти принца де Конде, хотя, что было крайне необычно, он взял его не приступом, а отступлением. Однако занять город военным путем было половиной дела, следовало установить там еще и административную власть, а это могло произойти лишь благодаря уступке городскими чинами части своих полномочий. С этой целью было решено созвать собрание, на котором, как надеялись принцы, рассчитывавшие на содействие нескольких своих сообщников, они могли бы добиться этой уступки под видом союза.
Чтобы различать в толпе своих солдат, принц де Конде приказал им украсить свои шляпы пучками соломы, и все его солдаты подчинились приказу, после чего народ, увидев этот новый опознавательный знак, перенял его. В итоге любого, кого в день собрания встречали без соломенного жгута на шляпе, если это был мужчина, или на плече, если это была женщина, преследовали с криками: «Солому! Солому!», пока он не водружал на себя этот своеобразный флаг. Носить его оказались вынуждены все, вплоть до монахов, и один кармелит, пожелавший воспротивиться этому, был так жестоко избит, что его приняли за мертвого.
В тот момент, когда герцогу Орлеанскому нужно было отправиться в ратушу, у него, как обычно, не хватило на это духу; он колебался, отыскивал самые лучшие отговорки из числа тех, какие у него всегда были в запасе, и так тянул, что прибыл туда только в четыре часа, хотя открытие собрания было назначено на два.
Дело, однако, было чрезвычайно важным: на этом собрании герцога Орлеанского должны были признать, как это уже было сделано Парламентом, главным наместником государства, имеющим правом отдавать всем приказы в силу властных полномочий короля, которое ему предстояло сохранять до тех пор, пока его величество будет оставаться пленником в руках кардинала Мазарини, объявленного врагом государства, возмутителем общественного спокойствия и пр., и пр.
