Главным резидентом в Испании был граф де Барро, который сумел раздобыть не только копии, но и оригиналы протоколов заседаний Государственного совета в Мадриде (испанские чиновники тоже любили деньги). В июле 1633 года он вовремя предупредил о готовящемся нападении на Марсель и планах высадки десанта в Бресте. Барро помогал его секретарь Пени — настоящий гений разведки, наблюдательный, проницательный, непревзойденный вербовщик «кротов». Однако испанцы тоже были не лыком шиты и очень скоро заподозрили во французских дипломатах агентов Ришельё. В том же году чрезвычайному послу в Испании Ботрю намеренно долго не выдавали паспорт, а пока суд да дело, арестовали, обыскали и конфисковали его имущество на таможне. Людовик XIII заявил решительный протест, но никакого возмещения ущерба добиться не удалось. Это была месть за введение Францией в 1630 году в одностороннем порядке обязательных паспортов. Понятно, что нелюбовь французского короля к испанцам, которую он испытывал с самого детства, только усилилась…
После отъезда герцогини Анна Австрийская опять осталась одна, хотя… Парадоксальным образом фаворитка короля Мари де Отфор сделалась подругой его жены. Ее отношения с королем по-прежнему не выходили за рамки платонических; даже находясь с ней наедине, Людовик избегал приближаться к ней. «Я король и мог бы добиться успеха, если бы захотел, — сказал он однажды Клоду де Рувруа, когда тот со свойственной ему бесцеремонностью намекнул, что понравившаяся ему девица была бы не прочь услужить своему государю. — Именно поэтому я должен помнить, что Бог не велит мне злоупотреблять своей властью. Он наделил меня ею, чтобы подавать пример моим подданным».
Людовик был способен оценить женскую красоту, но ставил много выше добродетель и целомудрие. Тальман де Рео приводит рассказ о том, как во время пребывания короля в Дижоне некая весьма привлекательная особа с чересчур откровенным декольте имела смелость сесть напротив него во время публичной трапезы. Людовик надвинул шляпу на лоб и избегал смотреть на свою визави, но в конце обеда, допивая кубок, плюнул вином прямо на ее открытую грудь. Автор «Занимательных историй» удивляется, как эта особа вообще оказалась на обеде, поскольку накануне, когда одна дама просила капитана охраны пропустить ее к королю, тот уже готов был согласиться, но вдруг заметил ее декольте. «Прикройтесь, сударыня, или уйдите, — сказал он, — король будет о вас дурного мнения. Вам бы следовало знать, что ему не по душе подобная нагота». В той же книге говорится, что Людовик однажды застал Мари читающей письмо, которое она, увидав его, быстро спрятала за корсаж. Анна Австрийская из лукавства стала подначивать мужа выяснить любовную тайну своей фрейлины и даже схватила ее за руки, чтобы он мог достать письмо. Тогда Людовик взял каминные щипцы и попытался вытащить ими записку, но, не преуспев, бросил их и ушел, крайне раздосадованный. Любовь короля к Мари де Отфор выражалась практически в одной лишь ревности, а его порядочность, вместо того чтобы стать примером для подданных, сделалась поводом для насмешек…
Читатель уже получил представление о нравах французских придворных; даже некоторые священники, чьим долгом было воспитывать свою паству, наоборот, развращали ее. Как раз в 1633 году разразился скандал в Лудене: кюре церкви Святого Петра Урбан Грандье обрюхатил молодую девицу, родственницу духовного руководителя монастыря урсулинок отца Миньона. Грандье начал сниться юным урсулинкам, хотя они его никогда не видели, и эти сны доводили их до истерики. По стечению обстоятельств в город приехал государственный советник Жак де Лобардемон, родственник настоятельницы монастыря урсулинок, чтобы проследить за разрушением городских укреплений. Грандье резко этому воспротивился. Между тем истерики монахинь продолжались: они вопили и богохульствовали.
Вернувшись в Париж, Лобардемон доложил обо всём королю и кардиналу, которые поручили ему расследовать это дело. Грандье был арестован и обвинен в колдовстве. На него стали собирать компромат, что было весьма несложно сделать (он насмехался над монашескими орденами, написал трактат о безбрачии священников, которого не признавал, и памфлет против Ришельё), а из монахинь изгоняли бесов — без особого успеха. Понимая, какая угроза над ним нависла, Грандье написал письмо королю с «научным» обоснованием нелепости возводимых на него обвинений: во-первых, монахини вовсе не одержимы, поскольку неспособны пророчествовать, говорить на каких-либо языках, кроме французского, и подниматься на воздух, что суть главные признаки человека, в которого вселился дьявол. «Я лишь прошу Ваше величество прислать двух докторов из Сорбонны, чтобы судить об истинности одержимости, и хороших судей, чтобы зрело изучить мое дело. Если я виновен, прошу лишь о смерти на колесе в самых жестоких муках. Если я невиновен, разумно заявить о моей невиновности. Умру ли я или останусь жить, я вечно останусь Вашим смиренным, покорным, верным и несчастным слугой и подданным».
