— Я скажу Народу, — промолвил Кричащий Петухом. Она слышала, как он не торопясь удаляется прочь.
Прошло несколько минут. Наконец Вороний Ловчий громко вздохнул и склонился над ней. Он приподнял ее голову и повернул лицом к себе. Он так походил на Света… только в глазах — холодный блеск.
— Я уж думал, придется его убить. Но кажется, испытание позади. Сейчас надо…
— Какое испытание?
Он нахмурился, как будто сердясь на ее тупость:
— Разве я не говорил тебе? И нам это еще не раз предстоит. Но не сердись. У тебя будет вдоволь пищи, чтобы перенести все это.
— С чего бы это?
Выражение его лица смягчилось.
— Потому что я люблю тебя. И без тебя будет невозможно… — Он замолчал, задрал голову и, погрузившись в свои мысли, стал смотреть на укутанное облаками небо. — Я не знаю, что в точности произойдет… Но однажды ты мне понадобишься. Помни: твоя жизнь предназначена мне.
Она увидела его безумные и остекленевшие глаза, и ее охватила дрожь.
— Не беспокойся — сказал он. Он взял ее ладонь в руки, словно утешая испуганное дитя, и прошептал:
— Я сказал — я о тебе позабочусь.
Где-то в сугробах завыл волк. Ветер разносил по ветру его неутешный вой.
Вечернее солнце сияло мягким молочным светом. Ветряная Женщина рассеяла облака, и они легли на небе тонкими золотистыми полосами.
Порывы ветра пронзали людей до самых костей. На меховых воротниках сверкала изморозь. Темные круги лежали под глазами. А люди все шли вперед — к бесконечному ряду холмов.
Издающий Клич оглянулся. Люди шли длинной колонной, один за другим. Обрубленная Ветвь ковыляла в самом конце колонны, осторожно ступая на занесенные снегом камни. Впереди шло трое детей. А возглавлял шествие тот, кого теперь звали Волчьим Сновидцем. На плечах он нес копья. Сон вел его за собой — он был всецело в его власти.
Издающий Клич поглядел на Прыгающего Зайца. Его молодой родич выглядел таким усталым среди этой древней равнины! Соскабливая изморозь с мехового воротника, он волочил ноги, пытаясь уклониться от порывов ледяного ветра.
— Кричащий Петухом сказал — четыре недели… Еще четыре недели голодать!
Прыгающий Заяц горько поджал губы:
— Какая у нас добыча? Неужто всего три кролика с самого Мамонтового Лагеря?
— И это только первая неделя, — печально произнес Издающий Клич, глядя в спину Волчьему Сновидцу. — Может, стоит вернуться?
— Какая разница? — прошептала Зеленая Вода. — В Мамонтовом Лагере будет такой же голод.
Издающий Клич опустил глаза и не торопясь двинулся вперед. Он по опыту знал: до ночи им не добраться до вершины ближней гряды. Стыд жег его. Как это он успел так быстро усомниться в Волчьем Сне?
Шаг за шагом шли они к цели, осторожно поднимая ослабевшие от голода ноги. Лишние движения — лишняя трата сил…
— Духи, — тихо шептал Прыгающий Заяц, — Бегущий-в-Свете должен еще раз услышать Волка! Пусть он воспарит душой и еще запасется Вещей Силой!
— Ты все еще веришь в это? — спросил, тяжело дыша, Поющий Волк.
— А ты нет?
— Волк не мучил бы нас так, если бы мы шли за его Сном.
— Бросьте… Что-то же надо делать, — возразила Смеющаяся Заря. — Мы, женщины, и то не жалуемся… Мы бережем дыхание и идем. Вы, мужчины, берите с нас пример!
Все замолкли. Потом оглянулись и увидели: сквозь белоснежные облака пробивались серебристые лучи Отца Солнца, медленно опускавшегося за горизонт.
— Может, это и есть подтверждение нашей вере, — прошептала Смеющаяся Заря.
Издающий Клич поглядел на серое небо:
— Смерть от голода не худшая смерть… Бывает и похуже. Например, загниет зуб — и раздует всю щеку. А то еще воспалятся суставы — боль такая, что корчиться будешь и ни рукой, ни ногой шевельнуть не сможешь. Еще и так бывает — сломаешь ногу среди тундры и будешь себе валяться в снегу, пока тебя не сожрет Дедушка Белый Медведь. А помнишь Моржового Клыка? У него так распухли ноги, что не влезали в сапоги. Потом он стал мочиться кровью. А после…
— Хватит! — в ужасе закричала Зеленая Вода.
Ледяной Огонь проснулся среди ночи. Он слышал, как тихо сопят вокруг его соплеменники. А вверху шумел неуемный ветер, шевеля кожаные своды чума. Люди спали, укутавшись в кожаные плащи. В темноте видно было, как белыми облачками поднимается их дыхание. А он хмуро глядел в темноту, вдыхая запах моря.
