— То есть как это? — переспросил Комов строго.
— А так, товарищ мичман, запихнули — и все. Я был на подлодке дизелистом, а теперь… Дурака свалял на «гражданке»: получил права. Вот и попался.
Маркушин вяло махнул рукой и уставился своими голубыми глазами куда-то в потолок, по-мальчишески капризно надув губы. Мичман чуть не расхохотался.
— Матрос Маркушин, — нарочито хмурясь и повысив голос, сказал мичман. — С подводной лодки вас перевели на берег по медицинским соображениям: организм ваш имеет склонность к кессонной болезни. Таково заключение авторитетной медкомиссии.
— Кессонная болезнь! — ворчливо воскликнул Маркушин. — Товарищ мичман, у нас в роду и дед и отец были моряками. Правда, под водой, на глубине, у меня в ушах покалывает и в голове шумит, но это… психологически: очень уж ответственный момент. Обещал устранить силой воли. Не верят. Просто узнали, что шофером был дома, и запихнули.
— Вот что, — поднялся мичман из-за стола своей «штаб канцелярии» — деревянной пристройки у гаража. — Насчет того, что вас «запихнули», прошу нe рассуждать. Психологически… Приказ есть приказ. Л потом шофер — дело ответственнейшее и не менее важное, чем дизелист на корабле. Так что служить с полной отдачей. А вообще я еще подумаю, можно ли доверить вам материальную часть. Пока же будете помогать на ремонте: автомашина находится в мастерских.
На ремонте Маркушин работал хорошо, хотя и не переставал ворчать. Приглядываясь к матросу, мичман со временем понял, что Маркушин дело свое знает отлично, грузовик содержит в порядке, всегда в полной готовности, но характерец у него действительно беспокойный, задиристый. «Ладно, пусть ворчит, подойдем к нему дифференцированно, учитывая индивидуальность, — решил мичман, вспомнив неоднократные напоминания начальника насчет учета психики человека при его воспитании. — Не на характере груз возить — на машине. А шофер он толковый».
И вот теперь, проверяя машину Маркушина перед выходом из гаража и вручая ему путевой лист, мичман назидательно сказал:
— Итак, отправитесь в дальний рейс. Груз повезете ответственный. Со склада поедет сопровождающий, но, понятно, отвечаете за все прежде всего вы. Просили выделить лучшего шофера. Начальник доверил вам, Маркушин. Понятно?
— Все равно, — ответил матрос. — Надо же кому-то ехать. Довезу куда следует в порядке.
— Тьфу! — не выдержал мичман. — Ну что у тебя за характер, Маркушин. Надо отвечать «есть», а ты разводишь турусы на колесах.
— Я к тому, товарищ мичман, что цепи на колесах надо бы заменить. В трех местах уже заклепал. Дорога сейчас плохая, снегу навалило, машина буксует, а цепей крепких нет.
— Хорошо, я выпишу. Вернетесь — получите. А сейчас отправляйтесь.
— Есть, — ответил четко Маркушин и красиво козырнул.
— Ну вот, теперь другое дело. Исполняйте.
На складе, пока нагружали машину, Маркушин ходил вокруг, поглядывая на рессоры и ворчал:
— Разве так грузят? Машина — не телега, — и принимался сам размещать ящики в кузове.
Потом он нырнул под машину, что-то ощупал там, постучал и опять забубнил:
— Нагрузят, точно верблюда. Рады стараться. А если лопнут рессоры?!
— Что, перегрузили? — встревожился сопровождающий — парень с расплывчатым круглым лицом, укутанный в огромный тулуп. Маркушин, прищурившись, покусал нижнюю губу, ударил каблуком в шину.
— А много еще?
— Три ящика.
— Ничего себе! — воскликнул Маркушин. — Хорошо еще не пять. Три, пожалуй, увезем.
Километров пятнадцать ехали сосновым бором. Дорога шла просекой; две темные глубокие колеи, разделенные белым гребнем, уползали змейками в даль серебристой дымки и внезапно исчезали за поворотом. По верхушкам стройных сосен изредка пробегал ветер, раскачивал их, и тогда меж деревьев и над просекой начинали метаться растрепанные снежные космы. Сухой колкий снег, словно тусклая металлическая стружка, кружился в воздухе и со звоном осыпался на капот и стекла кабины.
— В поле наверняка метет, а у меня цепи на колесах ненадежные, — проговорил вслух Маркушин.
Дремавший сопровождающий приоткрыл глаза и равнодушно промычал:
— Ничего, доедем, — и снова спрятал пухлый подбородок в шалевый кудлатый воротник тулупа.
