- Митя - тот пьяный, и его вывели из хаты.
- Ну так что, если вывели?
- А то, что о пьяном, да еще отсутствующем, нечего и говорить!
- Так ежели он, Прокоп, выйдет, то и о нем не будет разговора? ворвалась в спор Сорока.
- Ага, правда, - поддержал ее Прокоп.
Он, как видно, хотел лишь отступить с достоинством, уклониться от ответа. Но Миканора это распалило еще сильнее.
- Вы не крутите, дядько!
- Чего это ты вцепился в меня! - вдруг загорелся Прокоп, Шея его налилась кровью.
- И правда, привязался! - снова поддержала Прокопа Сорока.
Глушак мысленно был на стороне Прокопа, но сдержался, не вступился за него: бросишь слово против этой рябой заразы - только беды лишней накличешь! А еще неизвестно, что будет с самим и как самому отбиваться придется.
"Ну и зараза! Вот же зараза, скажи ты! - подумал о Миканоре. - И такой нахальный! О Маслаке даже и не думает, будто тот ничего не значит. Неужто и опаска не берет, что он может объявиться?" Глушак при этой мысли почувствовал себя слабым, беспомощным...
- Я в вас не вцепился, - не отпускал Прокопа Миканор, - а только я не люблю неправды! Не люблю, когда обманывают да еще других потом винят!
- А он и не винит никого - ни черта, ни бога! - вступилась за него Сорока.
- Не виню...
- Так не говорите, что неправильно померяли. Вы полторы десятины не вписали!
- А что ему - самому вписать надо было? - отозвался Ларивон, и Глушак кивнул в знак согласия.
Тут в спор ввязался Хоня, уколол:
- Попросить надо было кого-нибудь - кто грамотный!
Миканор поискал взглядом по хате.
- Вот тут еще один забыл померить свою землю. - При этих словах Глушак почувствовал: о нем сейчас говорить будет. - Не домерил без четырех саженей три десятины!
- Кто это? - выскочил Андрей Рудой.
- Это - Глушак Халимон.
Лицо, плечи, руки Глушака налились чем-то тяжелым, как горячая глина, но он переборол злобу, сказал спокойно:
- Ну, так спасибо, что перемерил.
- Не за что, - уколол Миканор.
- Старался же, ходил всюду. Сам я, может, век не собрался бы померить!
- Вы и семью посчитать не собрались, лишнего вписали.
- И за это спасибо. Помог и тут.
Глушак подобрал полу кожуха и снова нагнал на лицо сонливое выражение: трудно было понять, то ли слушает человек, то ли дремлет. Но внутри у него все кипело. "Перемерил! Подсчитал! Некому перемерить тебя по спине дубиной!
Да посчитать твои ребра, пес шелудивый!"
От злости он не мог даже слушать Миканора, но и не слушать было нельзя. Самое важное, если рассуждать трезво, было еще впереди, - сколько ж постановят отрезать земли?
То, что этот рябой ткнул его лицом в грязь, еще полбеды:
стыд - не дым, грязь можно и стереть с лица. Настанет наконец такой момент, что и самого приблуду этого ткнуть в грязь можно будет, да так, что он не утрется и не отмоется!
А земля - это земля, не дым, не стыд. Когда режут ее, все равно что режут сердце...
- Так вот, чтобы не было такого, - бередили Глушака Миканоровы слова, такого, что у одного поле на версту, а у другого - как баба сядет, так юбкой все и закроет, надо кое-кому прибавить земли. А кое от кого, не секрет, конечно, отрезать. Чтобы не было у одного густо, а у другого пусто.
Эти слова Миканора вызвали в хате удовлетворенный гомон.
"Рады чужого добра урвать, босота гулящая!"
Где только научился хитрости Даметиков приблуда: начал разговор о переделе не с того, у кого нужно отрезать землю, а с того, кому и сколько добавить надо. Как бы привлекал на свою сторону людей, заманивал. И это ему, видимо, удалось: хоть и настороженно, не вылезая вперед, люди слушали его одобрительно, Глушак невольно отметил, что больше полдесяткны "прирезали" Зайчику, почти столько же Василю Дятлику. У этого сопляка, когда услышал, сколько прибавят, аж глаза загорелись. Словно брал уже землю, смотрел, ке мало ли, хорошая ли! "Вот ненасытная утроба".
"И Зайчик - хоть бы слово! Поманили обещанным - он и готов, перебежал!"
Но мысли эти почти бесследно исчезли перед тем большим и страшным, что неумолимо приближалось: сколько же отрежут?
- Эту землю нам никто с неба не скинет! - проговорил Миканор. - Ни бог, ни царь и не герой, как говорится в нашей песне "Интернационал". Царя давно уже нет, не секрет, и кости его сгнили. Как уже доказано, бога и не было никогда. А герой теперь - это народ. Народ и устанавливает теперь порядок. Народ и землю делит так, чтоб было по справедливости... Вот и мы должны обрезать землю у тех, у кого есть лишки!
