Само вышло так, как надо, слава богу..."
Все, чем он жил в этот вечер, было полно противоречий.
Мысли перебивали одна другую, спорили, желания тоже менялись непоследовательно, противоречиво, не хотели слушаться рассудка. В то самое время, когда он уже почти убедил себя, что жалеть о Ганне нечего, что надо только благодарить бога за то, что все так удачно вышло, Василь, сам не зная почему и как, забрел к Чернушкову двору, к той изгороди, где столько вечеров и ночей стоял, миловался с Ганной.
Как ни боролся с этим - не оставляла неодолимо влекущая надежда: а может, она там, ждет? ..
Но ее не было. Возле знакомой изгороди, казалось, было так пусто и так печально, что обида и горе на время заглушили все рассуждения. Он даже растерялся от наплыва этих беспощадно жгучих, бесконечных и безмерных обиды и горя.
Их он и унес с собой от изгороди той стежкой, которой столько раз носил радость. Никогда еще не чувствовал он себя таким несчастным - ни тогда, когда ревновал Ганну к Евхиму, ни тогда, когда поверил в сплетню о ней. Тогда он мог ненавидеть, презирать ее, теперь ему осталось только сожалеть!
Теперь его палила не сплетня. У него не было даже надежды на то, что все это изменится. Она просватана. Она - чужая. Все кончено!..
Когда волна нахлынувшего сожаления, горя спала, притихла, он, как бы отыскивая просвет, какую-то опору, начал думать о дорогом, заветном. Нет, не все еще кончено! Все еще впереди!.. Подождите, придет время - увидите, кто такой он, Дятел Ёасиль! Увидите, все увидите! Придет это время! Настанет его час!.. Он поднимется, увидите!.. Гумно снопами набьет! Коров заведет! Не одну - три, пять! Жеребца купит!
Такого, что Корч позеленеет от злости!.. Только бы землю переделили. Чтоб дали землю, которая возле цагельни!..
Тогда все увидят, какой Василь! И она, Ганна, увидит!
Но добрый строй этих мыслей снова и снова рвался, ревнивая память колола, жгла: "Корчова невеста!.. Сговор отгуляли! .. Свадьба скоро!.."
Ходил ли, стоял ли возле крыльца или лежал в хате, злые мысли, несмотря ни на что, лезли в душу, сверлили: "Жена будет! Корчова жена!.."
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Когда позавтракали, мачеха не приказала Ганне, как всегда, убрать со стола, не поднималась и сама. Сидела серьезная, казалось, больше, чем всегда, важная, чего-то ждала.
Но отец молчал, глядел на край стола, не видя ни стола, ни мачехи, никого. Отец озабоченно думал.
Озабоченность и какая-то особенная значительность, важность была на лицах всех взрослых Чернушков. Она бросилась в глаза даже Хведьке, который вылез из-за стола необычно тихо, исчез из хаты так, что никто и не заметил.
- Вьюнов сушеных связок десять будет... - подумал наконец вслух отец.
- Фунта три наберется ли? - сказала мачеха.
- Все же деньги... - Чернушка пожалел: - Грибы сушеные этот год, говорят, не в цене...
- Черники можно. Прося говорила, в тот раз ее очень брали. Два каких-то купца из самого Мозыря приезжали...
- Картошку на спирт берут. Только что-то, грец его, дешево...
- Фигу им! Лучше в Наровлю съезди!
- А в Наровле не то же - там денег насыплют? ..
- Насыплют не насыплют, а больше дадут!
- Ага! Дадут, надейся!.. - Отец пожалел сокрушенно: - Кабанчик мал еще.
Месяца три еще покормить бы... и телушку...
- На один день не хватит... Мигом смелют все, как к столу дорвутся!.. в голосе мачехи чувствовался страх.
- Корова хорошая была б...
По тому, как говорили они о кабанчике и телушке, Ганна догадалась, что резать их договорились уже раньше, может, вчера ночью, когда она была во дворе. Теперь отец просто продолжал прежний разговор.
- Как в прорву едят! - не могла удержаться мачеха. - Это ж на одном сговоре сколько расходу... Куда только, кажется, подевалось! Известно, чужое!..
- Падки на чужие достатки...
- Разорит нас эта свадьба! Только ведь и поддаваться очень - срамота! Зять такой!..
Отец промолчал, думал о чем-то своем, затаенно, озабоченно. Уже собравшись выходить, сказал мачехе:
- Ты масла сбей в воскресенье сколько можно. Может, от него толк будет...
- Собью...
Разговор о том, как приобрести копейку, что надо сделать к свадьбе, начался снова, когда сошлись обедать. Теперь у Чернушков, казалось, все думали и говорили только о скорой свадьбе, которая принесла в хату столько разных забот. Убирая со стола посуду, Ганна слышала, как мачеха горевала:
