Года три назад Речистеру стало душно — так же, как сейчас. Он ощутил какую-то сосущую пустоту, словно воздух перед ним вдруг стал разреженным, как на вершине Канченджанги. Все вокруг оказалось плоским и черно-белым, словно лента старинного кинофильма. И тогда он вспомнил о Золотых куполах Марса.
История куполов восходила к первым годам освоения Марса. Базы Пионеров были основаны в Мемнонии, Фонтане и Офире. Постепенно они превратились в города — первые города на планете. Еще через полвека над ними воздвигли ауропластовые полусферы — такие же, как когда-то ставили над городами Арктики и Антарктиды. Когда же был осуществлен проект «Арестерра», возродивший марсианскую атмосферу и, по сути, уподобивший Марс седьмому континенту Земли, необходимость в этих куполах исчезла. Однако они остались — как памятник первопоселенцам.
Купола манили Речистера. Свой выбор он остановил на Фонтане, одной из живописнейших областей Марса.
Здесь ему стало дышаться легче. Но постепенно жизнь вошла в обычную колею. Он также работал в лаборатории, такой же, как и на Земле; он встретил Витьку Подгорова, и сочувственные взгляды снова стали опутывать его…
Он понял, что Золотые купола оказались красивой сказкой, сияющей заемным светом. Под ними не росла трава.
…Клоду исполнилось восемь лет, когда отца перевели в Северно-Уральское отделение Школы. Теперь они жили на Пай-Хое в таком же школьном городке. И коттедж был такой же. Только за окнами, насколько хватало глаз, лежал снег, — было это в конце ноября.
Однажды, когда Мурсилис захандрил, Клод не смог выпустить его в парк, — травы еще не было. Были только голые черные щупальца кустарника и снег, белый и равнодушный. Но кот упорно сидел под дверью, и когда дверь открылась — кажется, это пришел отец, — кот увидел снег. Он замер. Понюхал. Попробовал лапой и потом долго брезгливо тряс ею в воздухе.
Весь остаток дня Мурсилис лежал возле кондиционера, грустный и безучастный. А утром он исчез. И только от дверей уходила узкая цепочка маленьких следов.
Как коту удалось выйти из дома, так и осталось неизвестным. Мать плакала. Отец несколько часов бродил по окрестностям городка, разыскивая своего любимца. Но вскоре ветер занес следы. Клод не плакал. Он знал: с котом ничего не случится. Он просто ушел искать свою траву. И хотя никто не учил его этому, он найдет. Обязательно. Неизбежно…
Мокрый от росы вереск потрескивал под подошвами. Промокшие брюки противно липли к ногам.
Речистер смотрел в небо. Там, в нескольких сотнях километров над поверхностью Марса, висели крейсеры Пионеров. Скоро они уйдут. «Скилур» — к НИС-78, «Сёгун» — к НИС-31, «Паллак» — к Пси Большой Медведицы.
Подкидыш из Соацеры стартует в четыре часа. Речистер вынул «сервус» и набрал шифр вызова энтокара.
Духота отступала.
Крейсеры уйдут. И останутся только пунктиры радиобакенов — по одному на каждый парсек пути. Как узкий след на снегу…
И на одном из крейсеров уйдет Речистер. Куда? Неизвестно. И — неважно.
Туда, где растет трава.
Конечно, Болл должен был сделать это еще тогда, когда, вытормозившись из аутспайса, «Сёгун» на гравитрах протащился последние мегаметры и беззвучно-тяжеловесно опустился на посадочную позицию Пионерского космодрома. Но сразу же началась разгрузка, за ней — отчет перед комиссией Совета Астрогации, традиционный биоконтроль… Словом, неделя проскочила «на курьерских», как говаривал шеф-пилот, хотя что это значит — Болл представления не имел, а спросить так ни разу и не собрался. Оправданием все это ему, безусловно, не служило. Просто человеку свойственно подыскивать объективные причины, на которые можно сослаться, объясняя, почему не сделал того или иного. Это естественно, когда не хочешь делать, но Болл-то хотел! Хотел — и не мог собраться с духом. И только когда все обычные процедуры и формальности остались позади, он договорился с шеф-пилотом, что на время, пока техслужба будет заниматься профилактикой, отлучится домой. Теперь уже заказывать разговор с Марсом и вовсе не было смысла.
Плутон и Харон подключили к системе телетранспортировки во время их отсутствия, хотя станции начали строить еще два года назад, когда Болл проходил здесь последнюю стажировку. Приземистое П-образное здание станции ТТП находилось тут же, в комплексе космодрома. В пассажирском крыле он отыскал марсианский сектор, вошел в тесную кабинку и накрутил код Соацеры. У некоторых телетранспортировка вызывает неприятные ощущения — тошноту, морозные мурашки по коже… Из-за этого они почти не пользуются ТТП, прибегая к ней лишь в экстренных случаях. Правда, в большинстве это люди старшего поколения. От сверстников Болл подобного не слыхал. Или они просто привыкли к ТТП с младых ногтей? Во всяком случае у Болла она не вызывала абсолютно никаких ощущений. Едва под потолком мигнул зеленый глазок индикатора, он вышел из кабинки. Хотя станция была точной копией плутонской, перемещение почувствовалось сразу же — и по изменению тяжести, и по запахам, пропитавшим здешний воздух, и еще по какому-то необъяснимому внутреннему ощущению, древнему инстинкту дома.
