Вавилонский богатырь Гильгамеш, повелитель Урука, скитавшийся в поисках бессмертия вместе со своим другом и спутником Энкиду, умершим во время странствий, встречает своего старого предка и просит его рассказать историю всемирного потопа, от которого он один сумел спастись. Когда совет богов решил разрушить город Шуруппак, боги внушили одному из его обитателей, Утнапиштиму, вавилонскому Ною, построить корабль, который мог бы вместить его семью, слуг, несколько домашних и диких животных и некоторых ремесленников. Судно это, подобие морского буя, следовало хорошенько просмолить. Оно должно было быть достаточно велико, чтобы поднять «порождение всего живущего» («по паре от всякой плоти, в которой есть дух жизни», — будет впоследствии сказано в Библии[68]). И боги указали точные размеры барки, как и в легенде о библейском ковчеге.
Когда сооружение судна было закончено, разразилась ужасная буря и дождь лил семь дней и семь ночей. Водяные горы поглотили землю, и все люди погибли. Когда буря утихла, воды спали, и барка пристала к горе Насир, на восток от Мосула и реки Тигр, в современном Курдистане, родине шумеров. О том, что легенда о потопе связана с этой древней народностью, пришедшей с Кавказа, свидетельствует и упоминание в библейском предании о горе Арарат в Армении на границе между Турцией и Советским Союзом.
Через шесть дней после потопа Утнапиштим выпустил голубку, но она не нашла земли и вернулась на судно. То же случилось и с морской ласточкой. Третьим взлетел ворон. Он увидел, что обнажается из-под воды, выступает суша, полетел на поиски пищи и не вернулся. Тогда Утнапиштим сошел с корабля на берег и на вершине горы принес богам жертвы и совершил в их честь возлияния. Боги слетались на запах еды, «как мухи» (и библейский бог радуется приятному благоуханию жертвоприношения[69]). В награду Бел и Эа даровали герою бессмертие.
Достаточно сравнить этот рассказ с двумя вариантами истории потопа в библейской книге Бытие (гл. 7–9), чтобы убедиться, что мы имеем дело с литературной обработкой древнего вавилонского мифа, слегка видоизмененного с целью приспособить его к израильской религии.
Греческий историк Геродот, который в середине V века до н. э. побывал в Месопотамии, оставил нам подробное описание Вавилона и его памятников, какими он их застал в период персидского завоевания, после падения древней империи. Раскопки, которые велись в последние десятилетия, в основном подтвердили сведения, собранные Геродотом, путешественником наблюдательным и умным.
Однако во времена Геродота город уже не был тем, что он представлял собой во времена древнего царства Хаммурапи (1958–1916 годы до н. э.), ни даже в период восстановления, осуществленного Навухадрезаром (названным в Библии Навуходоносором, 604–562 годы до н. э.) незадолго до персидского завоевания. О его былом великолепии все же свидетельствовали большие стены, величественные бронзовые ворота, открывавшие путь к Евфрату, и особенно храмы с их семиэтажными башнями.
В этих храмах концентрировалась экономическая и финансовая жизнь страны (купля и продажа земель и рабов, займы денег и т. п.), и там же формировалась культура, создавались школы и библиотеки, подобно тому как это было в христианском средневековье.
Жрецы были объединены в могущественные религиозные ордены, они монопольно владели письменностью, вели счета и вершили суд, но основной их обязанностью были непрерывные жертвоприношения богам, так же как в Греции и Риме. При храмах специально выращивали быков, ягнят, оленей и особенно овец, «священных» животных бога, изображавшегося в виде барана. Жертвенные животные должны были быть без изъяна, за ними требовался специальный уход. Покаянные псалмы с множеством магических заклинаний распевались в особо торжественные моменты обряда. Впоследствии многие из этих молитв вошли в еврейский религиозный ритуал.
Характерной формой вавилонского храма была пирамида с семью уступами, которые символизировали семь небесных тел (Солнце, Луну и пять известных тогда планет). Крупнейшую башню времен Мардука, «высотою до небес»
