Люди и Тени - страница 66

Как ни странно, это подействовало. Мараван медленно открыл глаза, шевельнулся. Вытер со лба пот. И улыбнулся — слабо, очень слабо:

— Да уж, шершни пострашней всяких Вудрошей. Ты прав, нужно быть начеку… — он огляделся и даже попытался привстать на локте. — Кстати, нас не прослушивают?

— Вряд ли! Домом исцеления заведуют местные светоносцы. А они вне политики, ты же знаешь. Не пустят сюда шпионов.

— Ой, не знаю… Империя прогнила насквозь. Я не удивлюсь, если Настоятели Ордена тоже берут взятки.

— Ладно, Мараван, давай не будем об этом. Тем более что за окном уже ночь. Давай лучше спать!

В комнате словно посветлело. Не посветлело — ведь ночь за окном как раз сгущалась. Но для троих ученых мир как будто прояснился, ожил. Снова наполнился звуками, запахами, оттенками. Страхи отступили. «Хорошо…» Девушка довольно кивнула и поправила больному одеяло.

— Завтра обсудим наши дальнейшие действия. Хороших снов! Выздоравливай.

— Спокойной ночи. Да… Вудрош существует… Большой гриб, жирный, желтый, многоглазый, спокойный, растущий… Он не личность, а простор болезнь. Плесень… — Мараван заворочался в постели.

— Чудила, хватит! — осадил его Тариваш. — Если не можешь уснуть — лучше подумай о девушках. Или о вине. А грибы нам не нужны!

— Да. Спасибо. Пора спать.

— Расслабляйся. Но не забывай что мы не дома. Если что — будь готов у худшему, — Тариваш похлопал друга по плечу и задул лампу. Звякнули колокольчики — двое ученых покинули комнату, Мараван остался сам.

Ужасы забылись так же быстро, как и начались. Шел дождь, и в его мягком шуме слышались ласка и спокойствие. Капли барабанили по оконному стеклу… Мараван зарылся под одеяло и улыбнулся, даже сильные люди имеют право на временную слабость. Где-то в глубине планеты рос и жирел Вудрош, ел, ненасытный, душевную грязь людей. Наверно для него это вкусно. Где-то в Столице всем заправляли Технократы, проводили тайные совещания и строили планы захвата всей Империи. Где-то на Юге Ханнарцы воевали с Повелителями воронов — хаорами. Да, южане не настолько уж слабаки. Где-то в небесных глубинах летали обледенелые камни и пылали раскалённые «костры» — звёзды. Тысячи, мириады их, плывущих в Вечности… Где-то рождались прекрасные туманности и гибли дивные миры… Но разве это важно здесь и сейчас? Шумит дождь, под одеялом тепло и спокойно. Настало время отдыха — и пусть вся Вселенная подождёт!

ВУДРОШ))

Батташ потягивал душистый чай — «Эх, хорошо!» Щурил глаза от удовольствия. В шатре уютно потрескивал костёр, снаружи шептался осенний дождь. Невдалеке завывала собака. Слушая её тоскливый вой, Батташ и сам пригорюнился. «Всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончиться чай в моей чаше, закончиться утро. И снова — тревоги, хлопоты… Мне пора на отдых, я уже стар».

Вчера Шиккунайцы предоставили войску свои запасные казармы, а офицерам — лучшие дома. Освободителей нужно уважать! Всех щедро накормили, задарили бочками с вином и кисетами с табаком. Но главные торжества запланировали на следующий день — чтоб воины успели отдохнуть. Главнокомандующие расположились в своём шатре, который установили в сельской местности. Хотя им предлагали лучшие дома… В шатре — оно как-то спокойнее. Да, ясно, что шиккунайцы — друзья и союзники, ясно, что их княгиня тоже не любит столичную власть. Но всё равно… В этом мире нельзя доверять даже союзникам.

— Привет, Бат! — внутрь заявился Тес-Нур, весь мокрый, но довольный.

Батташ отвлёкся от чаепития и поднял взгляд. Раскосые глаза словно потеплели.

— Здравствуй, господин. Ну и вид у тебя! Давай, грейся, обсыхай… А как там учёные?

— Неплохо. Мои ребята дежурили в «доме исцеления», где лежат наши столичные «друзья». Сидели там целый вечер и половину ночи. И таки услышали много полезного! Ушли лишь тогда когда все уснули.

— Отлично, — кивнул варвар.

Тес-Нур вздохнул и потер переносицу:

— Вообще, Бат, ты сам понимаешь — прослушивать лечебницы незаконно. Но, как говорил Мараван «нельзя воевать, не испачкав рук».

Батташ пожал плечами:

— На войне как на войне.

Дождь заканчивался, запахло росой. В темной дали ударил гонг — возвещая начало Рассвета. Костёр догорал и Батташ подбросил в него охапку хвороста. Огонь снова затрещал — начал поедать «поживу».