Люди и судьбы - страница 4
Уже почти светало, когда они уснули, растревоженные тяжелыми воспоминаниями.
Весной, когда их гнали на работу, Иван узнал еще одного земляка по фамилии Кущ — они когда-то вместе парубковали, а теперь дороги пересеклись здесь. Он разговаривал с немцами на равных, у него было оружие. Они встретились глазами. Лицо у того было холеное. Иван, улучшив минутку, подошел:
— Мы ж земляки, дай мне хоть какой-то еды. Я умираю с голода… — но тот так
и не захотел помочь своему станичнику. Видать, очень боялся за свою жизнь.
По ту сторону колючей проволоки Иван несколько раз замечал молодую женщину, а один раз она окликнула его на украинском языке. Звали ее Мария. Она иногда приносила еду, которой он делился с Федором.
— Меня с сестрой угнали в Германию, — рассказывала она. — Здесь я попала к
бауэру, работаю на кухне, иногда в поле. А сейчас ему разрешили взять пленных на сезон, на работу.
— А ты скажи, — попросил Иван, — что я твой муж или брат, может, он возьмет
нас с товарищем.
Мария попросила хозяина за Ивана и Федора. Бауэр приехал на телеге и взял нескольких пленных, в том числе и двух друзей. Для них это был шанс выжить. Хозяин нес за них ответственность, бежать они не могли — пострадала бы Мария, но за работу он их кормил нормальной пищей. Мария варила украинский борщ с галушками, картошку — очищенную, заправленную шкварками. Впервые за много времени они ели настоящую человеческую еду.
До поздней осени они работали на хозяина, но сезон закончился, и они опять оказались в лагере, опять окунулись в этот ад. Они были благодарны Марии, с ее помощью они немножко окрепли, отдохнули. Мария полюбила Ивана, и ему она стала близким, родным человеком. Она еще несколько раз приходила к лагерю, издали виделась с Иваном и успела сообщить ему, что у нее будет ребенок.
Дальнейшие события развивались очень бурно. Над лагерем часто стали кружить американские самолеты. Каждый раз они сбрасывали листовки. Некоторые пленные знали английский язык. Они прочли эти обращения к пленным, где говорилось о том, что американские войска со дня на деньразобьют остатки фашистской армии и освободят Германию от страшной чумы.
С приходом американцев вблизи лагеря слышна была канонада. Фашисты пытались замести следы преступлений, уничтожить большую часть пленных. Обреченные, изможденные люди, понимая, что дальнейшее пребывание за колючей проволокой — это верная гибель, ночью перерезали проволоку и бежали из лагеря. Иван с Федором были в числе беглецов.
Далеко убежать в чужой стране они не могли, спустились в какой-то люк с водосточной трубой. Несколько дней просидели там, а потом вылезли. От голода и холода мутился рассудок, им уже было все равно, что их ждет. Наверху их встретили американцы. Их допросили с переводчиком: кто, откуда, предложили поехать в Америку на жительство. Иван с Федором отказались от этой заманчивой перспективы, почти как в песне: «Не нужно мне солнце чужое, чужая страна не нужна!» Война еще не закончилась, и они жаждали мести за все мучения, которые выпали на их долю. Но воевать им почти не пришлось.
Мать уже и не чаяла увидеть сына живым, столько лет от него не было ни одной весточки Но он вернулся в родную станицу живым и невредимым. Видно, мать своими молитвами заговорила его от смерти А некоторое время спустя пришло письмо на адрес матери из далекой Украины. Писала Мария. Ее тоже освободили американцы, она вернулась в родное село, родила сына и назвала его Виктором.
Но судьба Марии больше не пересеклась с судьбой Ивана. Он женился в станице, у него родились три дочери. А своего сына Виктора в первый раз увидел в 1965 году, когда тот, будучи курсантом Харьковского авиационного училища, приехал к отцу на Кубань. Здесь же он встретился со своими сводными сестрами. А сейчас Виктор и старшая из сестер, Лида, живут в Подмосковье. Их дачи рядом. Так что летом они постоянно вместе, и очень рады этому.
Когда я видела Виктора на похоронах отца, бросилось в глаза, как они похожи: манеры, походка, внешние данные. Даже взгляды на жизнь. Виктору передалась хозяйственная хватка отца, его бережливость, аккуратность. Тогда я впервые подумала: то, что заложено в генах, нельзя изменить никаким воспитанием.
