Судьба Соколова – это слепок судьбы многих в те тяжелейшие годы, это реальные биографии, не приукрашенные, а действительно реальные.
Вот одна из них.
7 октября 1941 года в Большой Токмак вошли немецкие войска. Война пошла дальше, вглубь Украины, к южным границам Советского Союза.
Начавшаяся оккупация изменила жизнь этого небольшого уютного городка. Вместе с осенней непогодой в город пришла настороженная тишина. Днём жизнь ещё как-то теплилась, ближе к вечеру город вымирал: ставни домов закрыты, двери на щеколде. Начала работать новая оккупационная власть, введён комендантский час, появились патрули на улицах, начались аресты бывших советских работников, коммунистов и им сочувствующих.
К концу года заговорили об отправке молодёжи на работу в Германию. Однако пока всё это были только разговоры, а разговоры они и есть разговоры, чтобы им не доверять. Человек – он такое существо: пока на собственной шкуре не почует беду, не обожжётся, не верит сказанному. Вот и в семье Коли Краснокутского не верили, что могут угнать его в неметчину. Хлопцу едва пятнадцать стукнуло, дитё еще, кому он там нужен?
А дитятко это не по возрасту крепким вымахало. Высокий, сильный, статный Колька тоже не помышлял об отъезде из родных мест. Но, как оказалось, именно такие молодые, сильные нужны Великой Германии.
«Ordnung, und nocheinmal ordnung», порядок и ещё раз порядок. У немцев порядок был во всём. Завоевав советские города, гитлеровцы силами оккупационной администрации в считаные дни разбирались с качественным составом местного населения. Вот и в их городке уже идёт перепись людей, создаются поуличные списки, назначаются старосты. Заработала биржа труда. Всё быстро, всё умело. Дальше – проще. Распределение на работы в пределах района в интересах вермахта и подготовка к отправке работников в Германию по программе OST. И уже с весны 1942 года началась тотальная депортация «восточной рабочей силы» в тыл рейха.
Николай попал в одну из первых групп для отправки в Германию. Пришёл по повестке на призывной пункт, уверен был, что не зачислят в «остарбайтеры», ведь ему не было ещё семнадцати лет, необходимых для призыва на работы. Но никакие документы уже и не потребовались. Прибыл, здоров, значит, поедешь трудиться во благо Германии.
Колонну молодых парней и девушек, среди них был и Николай, пешком отправили в Мариуполь, а там уже загнали в вагоны. Для него всё это было как во сне. В «скотовозе» духота вперемешку со стылым ветром из щелей, теснота, отсутствие продуктов и тёплых вещей. На второй день путешествия в «немецкий рай» у людей начались голодные обмороки. Той скудной тарелки варева, похожего на пищу, что давали на остановках, естественно, не хватало.
Николай и его одногодок, сосед по нарам, решили попытаться сбежать. Договорились это сделать на ближайшей остановке. И получилось у ребят. Как-то удалось вывернуться в темноте под вагон, затаиться в куче шпал. Радости не было границ. Решили податься на восток, домой. Но, видимо, поздно задумали они побег. Голодные, усталые, в ближайшем посёлке – а это была уже польская территория – они попросились перекусить, обсохнуть и заночевать. Хозяин пустил, накормил, но уже через пару часов они, зверски избитые, лежали в холодном тамбуре местной комендатуры. На этом их попытка побега и закончилась.
Через сутки парней, продрогших и голодных, местная полиция передала в другой эшелон. Этот состав вёз уже не «остарбайтеров», он вёз будущих узников концентрационного лагеря. Конечным пунктом эшелона был лагерь СС Дахау.
Они ещё ничего не знали о лагере и не представляли, что их ждёт. Пока после своих злоключений парнишки отсыпались под мерный стук колёс состава, который медленно, но уверенно приближал их к страшному месту, немецкому концентрационному лагерю СС.
Дахау (Dachau) был первым концентрационным лагерем на территории Германии. Основанный в 1933 году, он первоначально использовался для содержания преступников, позже свозили сюда и политических. С осени 1941 года лагерь стал местом, где совершались массовые убийства советских военнопленных. Прибывших – а это были в основном офицеры – отправляли на стрельбище полигона СС, там и расстреливали. Лишь около десяти процентов военнопленных оставались в живых. Больных умерщвляли инъекциями бензина. Близ стрельбища в Хебертшаузене росли безымянные могилы.
