Энрико ушел на кухню. Рейчел еще некоторое время сидела рядом с сыном, поверив наконец в его счастливое возвращение. Страх, ужас, неимоверное нервное напряжение прошли, и она чувствовала слабость и опустошенность.
Она вспомнила, что в минуты отчаяния наговорила Энрико много резких и несправедливых слов.
Как же я могла это сделать?! Ведь если бы не он, я вряд ли нашла бы сына. Сама я ничего не способна была предпринять. А он не растерялся, сообразил, что нужно делать, все организовал и сам активно искал, а потом возился с нами обоими. Как же мне теперь смотреть ему в глаза?! Я обидела его, и он вряд ли простит меня. А я уже не могу без него. Что же мне делать?
Нужно было объясниться с Энрико, но Рейчел не знала, какие слова найти, чтобы он поверил и простил, чтобы забыл те ужасные оскорбления, которые она выкрикивала сгоряча.
Рейчел с трудом поднялась и на ватных, дрожащих ногах пошла в кухню, где Энрико готовил какую-то еду.
Когда она вошла в кухню, яркий свет ударил ей в лицо. Она заслонила рукой заплаканные глаза и в нерешительности остановилась у входа.
Энрико что-то помешивал на плите. Услышав шаги Рейчел, он повернул голову в ее сторону.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, но в его тоне была скорее отстраненность, чем озабоченность.
— Отвратительно! — отозвалась Рейчел.
Шатаясь, она двинулась в его сторону. Он быстро отошел от плиты, подставил ей стул и сказал:
— Садись. Сейчас у меня все будет готово. Ты поешь и ляжешь спать. У тебя сегодня был трудный день, и нужно как следует отдохнуть. Все закончилось хорошо, и теперь ты можешь успокоиться.
Энрико был внимателен и заботлив, но говорил он холодным и безразличным тоном, так не свойственным ему, и ни разу не улыбнулся.
Рейчел сидела молча, не произнося ни единого слова. Она никак не могла решиться начать важный разговор, и все оттягивала этот момент.
Он устал и, наверное, голоден, пусть поест сначала, придумала она себе отговорку, чтобы потянуть время.
Энрико разложил на две тарелки равиоли, поставил на стол кетчуп, майонез и сметану. Сняв фартук и сев за стол, он сказал:
— Извини, это все, что я успел сделать за десять минут.
— Спасибо, я не голодна, — выдавила из себя Рейчел. Чтобы не обижать Энрико, она съела несколько равиолей и отставила тарелку в сторону.
Ели молча. Когда тарелка Энрико опустела, он взял чайник и спросил:
— Тебе налить?
— Да, покрепче, пожалуйста.
И чай был выпит без всякого удовольствия.
Настал решающий момент. Больше откладывать разговор было нельзя.
Когда Энрико встал и хотел собрать посуду, Рейчел остановила его:
— Подожди, Энрико, нам нужно поговорить. Сядь, пожалуйста.
Энрико сел, но, пожав плечами, сказал:
— О чем говорить? По-моему, уже все сказано, причем предельно ясно.
— Энрико, постарайся понять меня или хотя бы просто поверить. — Рейчел нервно теребила край салфетки. Она никак не могла справиться с волнением. Ей трудно было подобрать нужные слова, которые убедили бы его.
Энрико встал и направился к двери. Рейчел вскочила и бросилась за ним.
— Нет, не уходи! Выслушай меня, пожалуйста!
Энрико резко остановился и повернулся к ней лицом.
— Не кричи! Я никуда не ухожу. Я только хотел закрыть дверь в гостиную, чтобы не мешать Тиму спать, а то своими разговорами мы можем разбудить его.
Опять не я, а он подумал о ребенке, о его спокойном сне, мысленно укорила себя Рейчел.
— Ты добрый и заботливый, — сказала она вслух. — Помнишь, в начале нашего знакомства я спрашивала, любишь ли ты детей. Сейчас я не стала бы задавать этот вопрос.
Прикрыв дверь в гостиную, Энрико собирался вернуться на кухню, но остановился в нерешительности. Продолжать такой серьезный разговор среди кастрюль, сковородок и немытой посуды ему не хотелось. Оставалась спальня. Энрико открыл дверь в спальню и пригласил Рейчел, пропустив ее вперед.
Он щелкнул выключателем, зажигая бра над кроватью. Рейчел узнала эту комнату — именно здесь она пришла в себя после обморока. Лампа осветила осунувшееся лицо Энрико. Он был подавлен и печален.
Рейчел прошла в комнату, огляделась и, не найдя другого места, присела на край кровати. Энрико сел прямо на ковер, покрывавший пол.
