Генерал Кошелев стоял у окна, и при дневном свете разглядывал гильошированный циферблат новейшего шедевра фабрики «Патек Филипп». В нижней части циферблата завораживающе двигались детали турбийона – сложнейшего девайса, как правило ручной работы, намного удорожающего и без того недешёвый механизм. Я сидел на стуле, закинув ногу на ногу, и молча курил. На массивном генеральском столе были выстроены в ряд другие образцы, один другого лучше. Кошелев ещё немного постоял у окна, подумал, потом сел в свое кресло, решительно отодвинул понравившиеся игрушки в сторону, и вздохнул.
– Жаль, конечно, но принять такого подарка я не имею возможности. Понимаешь, Роман, я вряд ли чем-нибудь смогу помочь твоему товарищу. Поверь, я испытывал к нему самые тёплые чувства. Иначе никогда не предложил бы ему сотрудничество. Но проблема даже не в том, что он подставил меня, не выполнив важные условия нашего соглашения. А в том, что он не сумел договориться там с местными ребятами, и в результате вокруг объекта образовалась какая-то нездоровая шумиха с трупами. А объект напрямую курирует мой племянник. И если он ещё как-то смог бы списать те суммы, которые ушли на счета твоего товарища, то объяснить руководству, как на губернаторском объекте оказалась контора с филькиными грамотами вместо учредительных документов, он не сможет никогда. Если вдруг это попадёт в какую-нибудь газетенку, даже самую запаршивую, то ты даже не представляешь, какие будут последствия для всех. Включая и меня. Как ты думаешь, мне это нужно?
– Но ведь там полно и других таких же контор, Иван Палыч! И тоже без документов.
– Это мне и без тебя известно, – отмахнулся Кошелев. – Но почему-то вокруг них нет такого ажиотажа с бандитами, ментами и покойниками.
– Но ведь бандиты эти откуда-то знают все подробности договоров, и прочих ваших с ним дел, Иван Палыч, – я испытующе взглянул на генерала. – Более того, они знают это в мельчайших подробностях! Вплоть до точных сумм, которые Алиев должен был передавать лично вам. Как вы думаете, кто мог им об этом рассказать?
– Я не хочу об этом даже и говорить, Роман. У меня нет никаких предположений. Твой товарищ, прости за резкость – материал отработанный. Это уже не обсуждается. Он ухитрился задолжать в том районе абсолютно всем, вплоть до участкового. Где он возьмет такие деньги? Эти долги ведь никто ему не спишет, его всё равно достанут, те или другие, неважно, но рано или поздно достанут всё равно. И я просто не намерен ставить всё на карту ради мальчишки, который не смог элементарно навести порядок на своем объекте. Для меня это, если угодно, не те деньги, ради которых стоило бы так рисковать. Поэтому, если хочешь, – свернул с разговора Кошелев, – твои часы я могу у тебя купить. Они мне понравились. Но в подарок не возьму. Извини.
Пока он разглагольствовал, я с трудом сдерживался, чтоб не вскочить, не схватить генерала за волосы, и не ударить его головой прямо о массивную дубовую столешницу. Я давно уже понял: старый козёл связан с этими бандитами напрямую. Именно он сливал им всю информацию. Выгода отчетливо просматривалась: отмыть с этих сраных объектов как можно больше бабла. Что ему эти тридцать процентов отката, когда можно забрать почти всё? Вполне нормальный ход: и объект возвести, и денег за это заплатить самую малость. Что ему Алиев-то? Но, подослав к нему бандитов, он немного прокололся – до смерти они его не добили. Поэтому Кошелев вполне объяснимо нервничал.
Но чудовищным усилием воли самообладание, тем не менее, я сохранил. С сочувствием на лице, я пробубнил: «Ну, да ладно, Иван Палыч, в принципе, это не моё дело, сам разберётся», и широко улыбнувшись, под понимающий взгляд генерала достал свой каталог. Чтобы выступить так, как я не выступал ещё никогда в жизни.
