У мамы были разумные основания вести себя именно так. Накануне вечером я расплакался у нее на глазах, и она растерялась. Я не плакал перед тем, как пойти в детский сад или перед началом учебы в младших классах, и я не знаю, что нашло на меня в тот раз. Прежде я никогда не был в лагере, не уезжал из дома, и мне, наверное, было очень страшно, потому что еще до начала учебы все новые ученики должны были провести три дня в лагере, чтобы познакомиться и передружиться. Новая обстановка пугала меня, но еще больше страха, видимо, вызывала необходимость жить вместе с незнакомыми людьми.
После лагеря я чувствовал, что так и не стал своим. Многие из моих одноклассников вместе учились в младших классах, так что они уже были знакомы друг с другом. Хотя и у меня тут был знакомый из прежней школы, мы не были так уж близки, и мне стало одиноко, когда я увидел, что он быстро собрал вокруг себя компанию, в которую я не вошел. Я тоже успел подружиться с двумя ребятами, которые ни с кем раньше не были знакомы. Одним из них был Джеймс, но вы уже знаете, чем закончилась наша дружба. Проблема с друзьями была самой острой эти четыре года средней школы, и особенно сложно было в первый год.
Моя первая классная руководительница разбила нас на пары на основании имен, и мы выполняли большинство заданий в паре. Было бы здорово, если бы мы ладили, но этого не случилось. Мы должны были строиться и идти парами, переходя из одного кабинета в другой. Но иногда, когда класс шел в другой кабинет, мой напарник перебегал в конец колонны и оставлял впереди меня одного. Мало того что мой партнер не хотел идти со мной в паре, он часто заставлял другого ученика поменяться с ним местами. Всякий раз, когда они ругались из-за этого, я чувствовал себя таким ненужным и задавался вопросом:
«Что со мной не так? Почему никто не хочет встать со мной в пару?»
В конце концов, после нескольких неприятных случаев подобного рода в школе я сделал вывод, что никому не нравлюсь и что никто не хочет со мной дружить. Я думал, что для других людей я слишком скучный. Каждый раз, когда наш класс отправлялся на экскурсию, я забирался в автобус одним из первых. Я не хотел подсаживаться к другому ученику и вынуждать его со мной разговаривать. Я всегда позволял другим «выбирать», захотят они со мной сидеть или нет.
Мне было одиноко и не с кем поделиться своими чувствами, и я писал о них на клочках бумаги, а потом закапывал их в землю. Я скучал по друзьям из начальной школы, но у меня не было номеров их телефонов. В то время не было ни соцсетей, ни мобильных телефонов, и, кроме того, я думал, что они уже забыли обо мне и обзавелись новыми друзьями. С родными я своими трудностями тоже не делился, потому что не хотел, чтобы они обо мне беспокоились. Я сказал отцу, что хотел бы перейти в другую школу, но он отказал мне в этой просьбе и ни о чем не стал расспрашивать. Следующие четыре года я просто делал вид, что в школе все в порядке, тогда как на самом деле я не мог дождаться, когда окончу ее и уйду.
К счастью, в старших классах и далее у меня были более приятные одноклассники и друзья. Но даже если они были со мной милы, я все так же был убежден, что никому не нравлюсь. Если вы читали мою книгу «Опустошите свою чашу» (Empty Your Cup), вы уже знаете, что такое положение сохранялось до тех пор, как я не начал работать, когда у меня случился срыв в офисном туалете и я принял решение как-то поднять свою самооценку. С тех пор как я освободился от ограничивающих убеждений, поток критики в моей голове значительно уменьшился.
Как наши убеждения не дают нам избавиться от одиночества
Если наши интерпретации событий прошлого представить как кирпичи или строительные блоки, наша система убеждений будет подобна клею или цементу, который не дает истории эго развалиться. Наше восприятие отдельного события может сильно нас ранить. Но формирует убеждения и удерживает нас в вечной петле одиночества сходное восприятие многочисленных событий. Если вы продолжаете рассказывать себе одну и ту же историю, ваш разум вскоре поверит в ее истинность, вне зависимости от того, насколько она правдива.
