Рядом никого не было.
Тем временем Рафаэло молча пробирался через толпу, не спуская глаз с высокого мужчины с седыми висками, в котором угадал Филиппа Саксона. Встав за его спиной, он ждал, пока закончится церемония.
Заметив какое-то движение в толпе, он перевел взгляд и увидел, что к ним пробиралась та самая высокая блондинка, которая несколько минут назад устроила ему допрос.
Рафаэло поджал губы. Если ее и нельзя было назвать красавицей, то лишь из-за отсутствия той уверенности, свойственной красивым женщинам. Но в то же время в ней было что-то…
По толпе снова прошло движение. Все внимание обратилось на высокого темноволосого мужчину, стоявшего на краю ряда свежевысаженных виноградных лоз.
— Этот сорт, — произнес он, — был посажен в честь моего брата Роланда. Пусть память о нем навсегда останется в наших сердцах.
Значит, это был либо Джошуа, либо Хит Саксон. Внезапно незнакомая холодная тяжесть наполнила его грудь.
Он перевел взгляд на другого человека, который мог быть Филиппом, и на этот раз уже не ошибся. Это из-за него Рафаэло летел через полмира и стоял сейчас здесь на дворе новозеландской винодельни. И кипел от ярости. Церемония закончилась. Саксон сделал шаг вперед.
Сейчас. Рука испанца тяжело легла на плечо главы винодельческой корпорации. Саксон обернулся. Рафаэло молча смотрел на его лицо. Тонкий прямой нос. Темные волосы, зачесанные назад. Высокий лоб. Темные глаза расширились.
— Нет! — невольно шепотом сорвалось с губ Филиппа.
Рафаэло ждал, давая ему возможность собраться с мыслями.
— Филипп? — Рядом с ним возникла та же высокая блондинка. — Все в порядке?
Рафаэло взглянул в ее холодные светлые глаза. Легкая дрожь пробежала по его спине. Интуиция подсказывала, что надо избавиться от нее.
— Мы предпочли бы побеседовать наедине, — процедил он, буравя ее глазами.
— Вы хотите, чтобы я ушла? — Слова были обращены к Филиппу, но взгляд гневно сверкавших глаз был прикован к Рафаэло.
— Нет. Останьтесь.
По всей видимости, девица была все же важной персоной. Если это не Меган Саксон, то кто она такая, черт возьми?
— Вы уверены? — спросил он. — Это может выйти вам же боком. Вы не боитесь, что ваша тайна выплывет наружу?
Саксон озадаченно взглянул на этого странного человека и медленно произнес:
— Кейтлин, наверно, тебе все же стоит оставить нас одних.
Так, значит, это была Кейтлин Росс. Он-то представлял себе энергичную даму бальзаковского возраста, с крикливым голосом и мужскими ухватками. Неужели вот эта девчонка, которой на вид едва дашь лет двадцать пять, — профессионал экстра-класса, о каком мечтал каждый преуспевающий винодел?
Кейтлин тряхнула головой.
— Нет, я так не могу. То, что он говорит, — она ткнула пальцем в сторону Рафаэло, — звучит как угроза. — Ее светлые глаза встретились с его горящим взором. — Я останусь с вами.
Смело. Но и глупо тоже.
— Вы хотите услышать то, что вас не касается, — раздраженно произнес Рафаэло.
— Дела семьи меня тоже касаются, — не уступала блондинка.
Девица, с виду — мед и масло, оказалась куда тверже и решительней, чем могло показаться на первый взгляд.
— Кейтлин для нас все равно, что член семьи, — поддержал ее Филипп.
Рафаэло, покачиваясь на каблуках, холодно смотрел на них обоих, раздраженный такой солидарностью, уголки его рта скептически скривились.
— Кейтлин, дорогая, ты не знаешь, где эти тележки с канапе? — раздался рядом с ними слегка запыхавшийся, приятный женский голос.
Это была супруга Филиппа, Кей Саксон. Но не успела Кейтлин ответить, как Рафаэло сделал шаг вперед:
— Представьте нас.
Филипп, побледнев, бросил на жену отчаянный взгляд:
— Кей, это… э-э…
Рафаэло молча ждал.
— Прощу прощения… но я не знаю вашего имени.
Губы Рафаэло приподнялись в уничтожающей улыбке.
— Мое имя Рафаэло Каррерас.
Жена Филиппа протянула руку.
— Рада вас приветствовать в своем доме, мистер Каррерас.
Значит, она приняла его за делового партнера. Драконья улыбка Рафаэло сделалась шире.
— Ох уж эти сдержанные английские рукопожатия! Думаю, что очень скоро нам предстоит ближе узнать друг друга.
Он сделал шаг вперед и по европейской манере щекой прикоснулся к щеке Кей. Через ее плечо Рафаэло со злорадством увидел лицо Филиппа. У того был вид привязанного к рельсам обреченного, в ужасе вытаращившего глаза на стремительно надвигающийся поезд.
