— Да не беги ты так, тебе хорошо, у тебя вон какие туфли удобные, а я на этих проклятых каблуках то и дело ногу подворачиваю.
— А я и не бегу. Я просто быстро иду.
— Вообще-то, бежать должен был он.
— Давай отойдем подальше, тогда и поговорим.
— Ну, Моника же! Не перепрыгивай через ступеньки.
— А нечего было надевать неудобные туфли.
Добежав до озера, они остановились отдышаться и обдумать, как себя вести в такой чудовищно щекотливой ситуации. Только что они видели мужа своей лучшей подруги под ручку с какой-то смазливой финтифлюшкой. И это после того, как они весь день ставили друг другу в пример Саймона и Ричелдис. Называли их символом идеальной семьи, воплощением счастья, надежности, верности. Подруги чувствовали, что их пошлейшим образом обвели вокруг пальца.
— Самое ужасное, что он нас заметил, — вздохнула Белинда, роясь в сумочке в поисках сигарет. — Да куда же запропастился этот чертов «Фальстафф»?!
— Хуже всего, что это вообще случилось, — отрезала Моника.
— Сказала бы я, что все мужики… — продолжение потонуло в струйке сигаретного дыма, выпущенной леди Мейсон.
— Но Саймон?
— Моника, ну мало ли что могло случиться, тут может быть невиннейшее объяснение…
— Ты сама знаешь, что это не так. Если поведение нужно объяснять, значит, оно уже не невинное.
— Возьми сигарету и успокойся.
— И чего нас сюда занесло? Можно подумать, в Париже больше деться некуда. Могли ведь поехать в Шантильи, в Версаль… да мало ли куда!
— Значит, ты согласна со мной. Хуже всего, что мы это видели. По-моему, душа моя, нам лучше сделать вид, что ничего не произошло.
— Но, Бел, неужели ты не видела?..
— Тогда, по крайней мере, хоть кого-то удастся пощадить… Между прочим, единственного человека, который нам небезразличен.
— Наверно, ты права. Но это так мучительно. Очень мучительно. Дай-ка мне закурить.
Моника уставилась на пачку сигарет с таким изумлением, словно в жизни не видела ничего подобного. Прохожий, увидев ее недоуменно вскинутую бровь, подрагивающие пальцы, неумело вытаскивавшие из пачки тонкую белую палочку, и то, как она обнюхала сигарету сначала с одного конца, потом с другого, решил бы, что она собралась ее съесть. Когда сигарета попала наконец куда следует, Моника недовольно скривилась. Белинда поднесла ей зажигалку.
— То есть мы должны притвориться слепоглухонемыми? — переспросила Моника. — Он хоть понимает, что он сделал?
— Да что тут понимать? Все и так ясно.
Мисс Каннингем буквально кипела от ярости.
— Он… — и запнулась, подбирая нужное слово. После очередной затяжки, непривычная к сигарете, она отбросила ее прочь и с ожесточением выдохнула первое пришедшее в голову слово: — Дурак!
Проблема осложнялась тем, что подруги совершенно по-разному воспринимали случившееся. Леди Мейсон, конечно, признавала, что ситуация сложилась щекотливая, но впадать из-за этого в такой транс? Было бы из-за чего! Ей самой был знаком азарт предателя, она сама, бывало, рыдала в подушку, когда предавали ее, но ей как-то не пришло в голову подумать о том, каково будет Ричелдис, если она узнает… Она бы предпочла обернуть инцидент в шутку — подумаешь, попался котяра. Странно, что Моника так раскипятилась, была, что называется, bouleversée.[15] Все-таки одинокий образ жизни накладывает свой отпечаток. Представления о семейной жизни складываются не то чтобы превратные, но несколько идеализированные и не сильно соответствующие действительности. И ведь так и проживет всю жизнь в счастливом неведении. Счастливом ли — вот в чем вопрос.
Но женщинам не свойственно долго философствовать. Не успев определиться с линией поведения, они увидели Саймона, торопливо направлявшегося в их сторону. Похоже, неожиданная встреча его ничуть не смутила. Импозантный, в ладно скроенном пиджаке, он энергично махал им рукой. Ни за что не догадаешься, что ему сорок семь лет. Он не усох, не заматерел… Густая с проседью шевелюра лишь добавляла ему обаяния.
— Привет! Моника, хочешь прикупить здесь участок или просто любуешься?
Обычно обе женщины, встречаясь с Саймоном, дружески чмокали его в щеку. Но сегодня приветственный поцелуй получился скомканным. И эта заминка была красноречивей любых слов. Чтобы разрядить обстановку, Саймон поторопился продолжить:
