Рианнон уперлась ладонями в его грудь, но мало чем помогла себе.
— Опустите меня сейчас же!
— Нет.
— Чтоб вас… Немедленно опустите меня на землю!
— Если бы у меня был поводок и намордник, я с удовольствием выполнил бы ваше пожелание. Но у меня нет ни того, ни другого.
— Я презираю вас! — вскричала она, тщетно пытаясь освободиться.
— Забавно, прошлой ночью вы отнеслись ко мне совсем по-другому.
Рианнон затихла на несколько мгновений, но тут же спохватилась:
— Я ненавижу мятежников. Вы — мятежник. Я вас ненавижу. И, да, презираю! Мне противно само ваше присутствие! Я терпеть вас не могу!
— А прошлой ночью терпели, и, как мне показалось, с большой охотой.
— Вы лжете! Прошлой ночью вы избили меня.
— Расскажите кому-нибудь другому. В порыве страсти вы даже сорвали с меня полотенце.
Рианнон покраснела и вновь не сразу нашлась, что ответить. Затем с удвоенной силой возобновила попытки освободиться.
— Вы лжете, лжете! Не было этого!
Он пожал плечами.
— Ну может, не в порыве страсти… но сорвали.
Она заметила смешинки в его глазах. Господи, да он же издевается над ней!
Он замолчал, не обращая никакого внимания на то, что она колотила его своими кулачками. Впереди показался дом. Через минуту он внес ее через черный ход.
— Ангус! — взвизгнула Рианнон.
Ответом ей была тишина. Казалось, дом совершенно опустел. На ее крик никто не выбежал. Боже, куда они все делись? Ангус? Рейчел? Няня Нор?
Джулиан аккуратно поставил ее на ноги в коридоре между кухней и кладовой.
— Итак, показывайте свое богатство, миссис Тремейн.
Она обратила на него испепеляющий взгляд. Так по крайней мере ей казалось.
— Ангус живого места на вас не оставит, когда вернется.
— Ангус седлает нам коней, — спокойно ответил Джулиан и вздохнул. — Теряем время.
Она пораженно уставилась на него.
— Я вам не верю! Ангус из Вермонта, он никогда не был рабом и категорически против рабства! Он свободный человек и ни на что не променяет свою свободу. Он не стал бы помогать южанам…
— У меня тоже нет в собственности ни одного раба, ну и что? Советую вам подняться к себе и захватить кое-какие вещи в дорогу, а я, так и быть, сам разберусь со всеми вашими снадобьями и настойками.
С этими словами Джулиан распахнул дверь кладовой и скрылся за ней. Рианнон проводила его потрясенным взглядом. Этому нет названия! Сначала она растерялась от такой наглости, но тут же бросилась по лестнице наверх в комнату Рейчел. Пусто. Чертыхнувшись, она прошла к себе. Господи, да где их всех носит, в конце концов? Что здесь вообще происходит?
Через несколько минут она вдруг поймала себя на том, что машинально укладывает вещи в крепкую вместительную сумку, словно действительно собралась в дальнюю дорогу. Раз уж он все равно пообещал увезти ее отсюда насильно, лучше захватить с собой самое необходимое.
Рианнон распахнула створки гардероба в поисках плаща. На дворе стояло знойное лето, но по вечерам часто шли дожди, и притом весьма холодные. Тут взгляд ее натолкнулся на гражданское платье Ричарда. Руки опустились, к горлу мгновенно подступил комок, губы мелко задрожали, а глаза увлажнились. Не без труда Рианнон овладела собой, и на лице ее отразилась мрачная решимость. Ричарда уже нет. Зато есть этот наглый мятежник, с которым приходится считаться уже хотя бы потому, что он сам не считается ни с чем.
Черт бы его побрал, мерзавца!
Не думай, не думай. Спустись на землю. Не надо снов-, только явь.
Кстати о яви. Она вспомнила, в каком безобразном состоянии была одежда на этом докторе. Дрожащими руками она достала из гардероба рубашку и брюки. От осознания того, что она сама задумала, Рианнон поморщилась. У нее вновь заболела голова. Господи, опий бы сейчас помог.
Сзади скрипнула дверь. Рианнон мгновенно обернулась.
Он стоял на пороге комнаты и молча наблюдал за ней. Красивое лицо, голубые глаза. Сейчас они смотрели на нее безучастно и даже холодно.
— Вы готовы?
Она ответила не сразу, потом протянула ему рубашку и брюки.
— Ваша одежда пришла в негодность. Переоденьтесь вот в это.
— Вещи Ричарда?
— Да.
— Нет, благодарю.
Ей захотелось отвесить ему оплеуху. Она-то, Господи, решила пожертвовать ради этого хама самым дорогим, а он еще брезгует.
