— Черт возьми, что вы здесь делаете? — вскричал он, поравнявшись с Рианнон.
— Я хочу поехать с вами.
— Исключено, это слишком опасно!
— Сейчас везде опасно. Война. Пушечное ядро может залететь в наш тыловой госпиталь, вы сами это прекрасно знаете. И даже если бы я не напросилась к генералу Маги, ко мне в дом в любой момент могли ворваться дезертиры или мародеры и зарезать меня за одну-единственную серебряную ложку из чайного сервиза.
— Я не о доме говорю, а хотя бы о Святом Августине.
— А если мятежники захотят вернуть себе форт обратно? Мирный городок мгновенно превратится во второй Геттисберг. Не думаю, что там я была бы в безопасности.
— А сам Геттисберг?
— Это там, где позавчера шальной пулей убило девушку, прогуливавшуюся по улице с собачкой?
Йен улыбнулся.
— Ну хорошо. Ваша взяла. Едемте вместе. Только умоляю — не крадитесь за мной по пятам!
Рианнон улыбнулась в ответ.
— Спасибо, полковник Маккензи. За вами я как за каменной стеной.
Через несколько минут Йен вдруг сказал:
— А знаете… я ведь договорился об обмене Джулиана.
— Почему вы так грустно вздыхаете? Вы же говорили, что он жив, иначе вы бы что-то почувствовали… А? — Я солгал вам, — признался он.
Она понимала, чего ждет от нее Йен. Он хотел, чтобы она, Рианнон, сама успокоила его.
— Увы… — Она покачала головой. — Я не прорицательница. Лишь видела сон про него…
— И что там было?
— Гроб.
Едва она произнесла это слово, как Йен поднял руку, дав ей знак остановиться, и стал вглядываться вдаль.
— Что там?
— Колесо от телеги или фургона. Держитесь позади меня. Если что-нибудь случится, скачите во весь опор обратно в лагерь, вы меня поняли?
— Да, конечно…
Йен поехал вперед один. Действительно, где-то в сотне ярдов впереди прямо на дороге валялось колесо. А рядом в кювете лежал труп человека… Йен махнул ей рукой, и она быстро его догнала. Впереди чернел лес… У Рианнон екнуло сердце.
Длинный фургон стоял почти на самой опушке. А вокруг были разбросаны… тела умерших и гробы! Одни вскрыты, другие заколочены. Жуткое зрелище.
— Рианнон, назад! — тихо предупредил Йен.
Но она его не слушала. Спешившись, Рианнон сразу направилась к деревянному ящику, на котором валялся труп с ножом в животе. В нескольких шагах от гроба лежало другое тело с огнестрельным ранением головы.
А в самом гробу…
Рианнон замерла на месте, но потом все же заставила себя подойти ближе. Ноги сразу сделались ватными, во рту пересохло. Стало трудно дышать.
В гробу лежал Джулиан. Его лицо, освещенное луной, казалось совершенно белым, из левого виска сочилась кровь…
— Джулиан! — дико вскричала она, бросаясь к нему. — Джулиан!
Но, сделав несколько шагов, Рианнон снова остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену. В глазах ее застыл ужас. Мертвый Джулиан вдруг шевельнулся, застонал и в следующее мгновение… начал подниматься из гроба.
Ее голос.
Он слышал ее голос так, словно она кричала откуда-то издалека. В ушах звенело, голова раскалывалась от боли. Он знал, что ему надо ответить, иначе она его не заметит, но в первую минуту не смог произнести ни звука. Для начала он открыл глаза. Над головой висело все то же звездное небо. Волосы отчего-то намокли и слиплись. Спине было очень жестко, на ноги давил труп мародера.
Отпихнув его от себя, Джулиан схватился руками за края грубо сколоченного деревянного ящика и с трудом сел. Голова тут же закружилась. А когда он поднял глаза, то едва снова не рухнул в гроб. Перед ним стояла… Рианнон. Живая. Не мираж. Ее красивое лицо исказила тревога. Она стояла прямо перед ним, все такая же стройная, высокая, с царственной осанкой и во всем черном…
— Рианнон… — прохрипел он, не веря своим глазам и желая вновь услышать ее голос.
Ее глаза. В них был страх, но не только. Еще что-то. Мягкое, нежное, бередящее душу…
Сочувствие?
Привязанность?
Любовь?..
Джулиан сделал над собой усилие и поднялся из неудобного узкого гроба. Тут он заметил, что за спиной Рианнон стоит Йен. И он, значит, тут. Наваждение какое-то…
— Черт возьми, ты жив! — вскричал брат.
— Как будто… — пробормотал Джулиан, растерянно улыбаясь.
Они обменялись крепким рукопожатием, от которого у Джулиана вновь перед глазами попляши круги, а голову сковало обручем боли.
