Когда панический страх утих и оркестр заиграл романтическую мелодию «Околдованный, взволнованный и смущенный», она решила уделить наконец внимание возбудившемуся Бенджи, член которого настойчиво терся о ее бедро. Чтобы подбодрить его, она лукаво улыбнулась, и его ясные светло-серые глаза под бархатными рыжими ресницами выдали смущение – он покраснел.
Бедняга, какой же он застенчивый, с симпатией подумала Инес. Он явно впервые так тесно общается с женщиной. Чтобы Бенджи расслабился, она положила голову ему на плечо и нежно обняла рукой за шею, их окутали волны романтической музыки. Инес начала напевать: «Я снова злюсь, я снова лгу, я снова притворяющийся и хнычущий ребенок, я околдован, взволнован и смущен».
Дыхание Бенджи участилось, и, когда танец закончился, он наклонил голову и застенчиво прошептал:
– Смогу ли я тебя увидеть еще раз, Инес? Я понимаю, что это не совсем честно, потому, что у тебя, наверно, есть парень, и все такое… но ты мне кажешься необычайно привлекательной.
Инес улыбнулась. Он богатый аристократ, представителен и из хорошей семьи. Ив уже несколько недель говорит ей, что пора начать работать. Этот юноша производит впечатление доброго и воспитанного человека. Если ей придется вернуться на панель, она опять окунется в ужасную грязь, уж лучше стать подругой виконта Бенджамина Спенсера-Монктона. В конце концов, идет война.
Хотя война была в самом разгаре и ночные бомбежки разрушали Лондон, Бенджи ввел Инес в такой круг, в котором она никогда раньше на бывала. Возможно, он знал, что она профессионалка, но относился к ней как к своей девушке. Его манеры были безупречны, и для Инес началась жизнь, полная удовольствий.
На следующий после их знакомства вечер он пригласил ее в кино на площади Одеон Лестер, а потом повел в находившийся по соседству любимый ночной клуб «400», где, казалось, все знали его, а он знал всех. Этот частный клуб для избранных был полон молодых аристократов и общественных деятелей. Некоторые мужчины были в военной форме, кое-кто в черных вечерних костюмах, а несколько снобов даже в белых смокингах. В клубе царило веселье, все были в радостном приподнятом настроении. Бенджи и Инес переходили от группы к группе, и он знакомил ее со своими друзьями. Какие же они все молодые, думала Инес. А некоторые совсем дети. По их поведению было незаметно, чтобы их что-нибудь тревожило или пугало. Безудержная жажда удовольствий и безумные пирушки превращали каждую ночь в новогоднюю. Многие молодые люди в клубе «400» были, казалось, безумно влюблены друг в друга, танцуя, они без конца целовались и обнимались.
– Здесь совершается самое большое количество помолвок в Лондоне, – прокричал Бенджи Инес, и в его глазах мелькнул огонек, когда они танцевали под музыку из нового бродвейского мюзикла «Карусель».
Бедром Инес опять ощутила возбуждение Бенджи. Она улыбнулась ему и чувственно замурлыкала: «Если б я тебя любила, я с трудом бы говорила».
– Восхитительно, – выдохнул Бенджи, тесно прижавшись к ней. – У тебя прекрасный голос, Инес, и вообще в тебе все прекрасно.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Ты такой милый, Бенджи.
На следующий день он повел ее обедать в «Веселый гусар» на улице Грик, а оттуда в «Беркли», где они протанцевали всю ночь под веселую музыку Яна Стевена. Как обычно, здесь было полно посетителей разных национальностей, жаждущих удовольствия. Оркестр исполнял любимые мелодии Инес, и она напевала их на ухо восхищенному Бенджи. Особенно ему нравилась в ее исполнении «Это прекрасный способ провести вечерок», и он несколько раз заказывал ее оркестру.
Потом, когда они шли домой через площадь Беркли, птицы уже распевали свои утренние песни, и заря коснулась крон деревьев.
– Завтра? – нежно спросил он, когда они пришли на Пастуший рынок.
– Да, – прошептала она, думая, когда же он поцелует ее и решится ли он на это вообще.
– Мы пойдем в «Савой» с Чарли и его подружкой Генриэттой, – сказал Бенджи. – Надень вечернее платье. Я зайду за тобой в восемь.
Скромно поцеловав ее в щечку, он приподнял шляпу и пошел в направлении улицы Керзон.
