– О, Господи! – воскликнул Нат и рассмеялся смехом самого счастливого в мире мужчины.
В ночь накануне Нового года шел сильный снег. Эвелин проснулась среди ночи, дрожа от холода. Она подумала, что забыла закрыть окна в доме. Когда она включила ночник и откинула одеяло, она вдруг увидела, что ее ночная рубашка вся в крови. Насквозь промокла и постель. Эвелин, не вставая, коснулась рукой Ната:
– Нат!
Ее била дрожь, пока Нат вызывал доктора Коллманна. Он старался не думать о том, что с ней произошло.
Доктор Коллманн задал только один вопрос. Его интересовал цвет крови.
– Она ярко-красная, – ответил Нат.
Доктор Коллманн сказал, чтобы срочно вызвали «скорую помощь» и что он сам их встретит на входе в больницу Нассау Каунти.
Эвелин положили на носилки, покрытые мягкой резиновой подстилкой. Кровь шла не переставая. «Скорая помощь» мчалась, разрезая воем сирены темноту и безмолвие снежной декабрьской ночи. Но Эвелин почти ничего не слышала. Она была в полузабытьи.
Доктор Коллманн ждал, пока санитары поднесут носилки к смотровому столу.
– Вы можете спасти нашего ребенка? – спросила Эвелин, когда ее положили на стол.
Яркий верхний свет брызнул в глаза Эвелин, и она уже не понимала, что отвечает ей доктор Коллманн. Она лежала с раскинутыми и прикрепленными к столу ногами, удивляясь, почему не чувствует боли. На белом кафеле виднелись лужи крови. Ей стало очень неловко от того, что она запачкала безупречно чистый пол, и, когда уже хотела извиниться за это, она внезапно провалилась в темноту.
Когда Эвелин очнулась, было два часа дня первого января 1948 года, и она знала, что потеряла ребенка.
Три недели спустя после выкидыша Эвелин пошла к доктору Коллманну. Он долго и внимательно осматривал, исследовал и ощупывал ее, пока она, с лодыжками в «стременах», лежала, распростершись, на холодном металле смотрового стола. Ее целомудренно прикрыли простыней. Рядом суетилась предупредительная сестра, в чьи обязанности входило успокаивать пациенток, а также выступать свидетелем, если какая-нибудь истеричка обвинит доктора в непристойном поведении.
Когда Эвелин снова оделась, заправила блузку, выровняла швы на чулках, сестра проводила ее в кабинет доктора и закрыла дверь, оставив их наедине. Старый кабинет доктора Коллманна был в рабочем беспорядке, но выглядел так же уютно, как и его хозяин. Стены были обшиты деревянными панелями, а две из них полностью закрывали стеллажи с книгами по медицине в красных, зеленых и синих переплетах спокойных тонов. Комната и доктор Коллманн внушали доверие.
– Вам все равно этот ребенок был бы ни к чему, – сказал доктор Коллманн.
– Ни к чему? – Эвелин не постигала смысла его слов.
– Выкидыши – естественный способ защиты вида от неполноценных особей.
Невысокий толстяк доктор больше походил на пухлого пингвина, чем на одного из лучших гинекологов Восточного побережья. Заполнявшие его приемную женщины называли себя «девочками Коллманна» и неизменно влюблялись в него. Эвелин не была исключением.
– У меня что-то не так? – Этот вопрос преследовал Эвелин со времени выкидыша. Она снова и снова спрашивала себя, почему она потеряла ребенка. Что с ней?
– У вас все в порядке. И вы находитесь в превосходном состоянии.
– Тогда почему…
Эвелин не пришлось закончить вопрос. Доктору Коллманну задавали его прежде сотни раз в подобных случаях. Как врач, он понимал, какое глубокое потрясение испытывает женщина, когда теряет долгожданного ребенка. Его задачей было ободрить ее, вернуть все на свои места.
– Иногда плод развивается неправильно. Такое случается гораздо чаще, чем вы думаете. – Доктор Коллманн избегал употреблять специфический язык медицины. Он уже давно обнаружил, что термины удручают пациентов.
– Вы хотите сказать, что мой ребенок не был нормальным? – Эвелин ужаснулась. Она хотела знать все, какой бы страшной ни оказалась правда.
– Я не знаю, – покачал головой доктор Коллманн.
– Не знаете?
– Без вскрытия – нет. – Доктор Коллманн хотел прервать поток вопросов, которые не могли принести ничего, кроме боли.
– Вскрытие? Ребенка? – Эвелин содрогнулась.
– Обстоятельства иногда вынуждают идти на это, хотя в случае с таким маленьким ребенком, как ваш, вскрытие вряд ли что-то прояснит.
