Большинство сотрудников института после войны вернулись в Германию. Фромм остается в Соединенных Штатах, принимает американское гражданство и читает лекции в Вермонтском и Йельском университетах. Одновременно он излагает на бумаге и быстро публикует свои идеи. Он пишет книги о национал-социализме, о психоанализе и этике, а также о психоанализе и религии. Теология, которую Фромм забросил в 1920-е годы, снова приобретает в его глазах большое значение. В 1944 году он женился на глубоко религиозной женщине, фотографе Хенни Гурланд, которая — при весьма драматичных обстоятельствах — бежала из Германии с Вальтером Беньямином. Следствием этого утомительного путешествия явился ревматический артрит. Из-за болезни Хенни Фромм вместе с ней переезжает в 1949 году в Мексику. В Мехико он становится внештатным профессором психоанализа.
После смерти Хенни в 1952 году Фромм окунается в писательство. В новой книге он обрушивается на капитализм, описывая его как язву на теле человечества, как систему, порожденную болезнью. Ненависть Фромма приводит его в ряды социалистической партии США. Поразительно быстро он находит себе новую спутницу жизни. Через год после смерти Хенни он женится на Эннис Фримен, высокой привлекательной американке, на два года моложе его. С ней он поселяется в построенном по собственному проекту доме с садом в фешенебельном поселке в Куэрнаваке. У влюбленного Фромма новое увлечение — дзен-буддизм. В Куэрнаваке он пишет свою самую знаменитую и успешную книгу — «Искусство любви».
Большая часть этой небольшой книжки посвящена критике экономического мышления. Капитализм делает человека поверхностным и дурным. За два века до Фромма французский философ Жан-Жак Руссо написал книгу «О происхождении неравенства между людьми». Вывод был таков: человек по природе добр, но его портит цивилизация. В «искусстве любви» чувствуется влияние Руссо. Он — отец всех «теорий порчи». Теории порчи утверждают, что общественные условия, в которых живет человек, мешают ему жить в соответствии с его истинной природой. Согласно этому воззрению, упомянутые теории ищут за общественной или экономической завесой «истинного», «в собственном смысле слова» и «свободного» человека. Непрерывная линия преемственности соединяет христианское понятие первородного греха со взглядами Руссо, немецких романтиков, а через них — с воззрениями Фридриха Ницше, Зигмунда Фрейда, Теодора В. Адорно и Эриха Фромма. Свое знаменитое собрание отдельных мыслей и заметок — Minima Moralia — Адорно снабдил подзаголовком: «Размышления об испорченной жизни».
Эрих Фромм и Теодор В. Адорно не были друзьями, но свои теории они черпали из одних и тех же источников — из марксизма и психоанализа. Оба — и Фромм, и Адорно — сошлись на том, что развитию человека мешает современное общество. Человек несвободен, пока экономика или общественная мораль препятствуют свободному развитию его личности. В «Критической теории» марксизм и психоанализ сходятся. Согласно этой теории, корень всех зол таится в капитализме. Поскольку капитализм подавляет человека, постольку он приводит ко всевозможным общественным деформациям. Другими словами: человек психологически несвободен, потому что он несвободен экономически. Повсюду господствуют механизмы подавления и предрассудки. Адорно называл это «ослепляющей зависимостью».
Самое прекрасное в этой ослепляющей зависимости для самого философа было то, что он видит себя вне этой зависимости. Умным и просвещенным чувствует себя тот, кто видит глупость других. Этотчудесный эффект и является тайной успеха критической теории. В 1960-е годы она стала своеобразной религией интеллектуалов. Культом их стал анализ неверной жизни масс.
Если Адорно прав, то в фальши не может быть правильной жизни, т. е. истинное счастье при капитализме невозможно. Но всегда есть возможность насквозь увидеть фальшивую жизнь других. Формула будущего заключается в том, чтобы «преодолеть» господствующую экономическую и политическую «систему». Согласно Карлу Марксу, бытие определяет сознание. Тот же, кто лечит общественные отношения, тот исцеляет и общественное сознание людей. Политические бойцы 1968 года сознавали себя и теми, и другими: революционерами и целителями.
