Любовь - страница 145

рассказать о человеке, зафиксировать письменно. Человек — нечто большее, чем сумма его поступков и дел. Внеземной наблюдатель, смотрящий на нашу повседневную жизнь через телескоп, вероятно, нашел бы нас весьма скучным биологическим видом. Мы спим, одеваемся, едим, ходим, сидим, читаем, говорим, снова раздеваемся, иногда занимаемся сексом и снова засыпаем. То, что заставляет нас все это делать, то, что делает нас тем, что мы есть, — это наши намерения, желания, пружины влечений, наши устремления, наши противоречия, наше двоедушие, наша непоследовательность, наши различия и наши бездны. Без всего этого, как можно предположить, невозможно понять ни нашу раннюю эволюцию, ни скоротечные, иррациональные, зависящие от мимолетного настроения, неустойчивые изменения нашего любовного и полового поведения, известные современному обществу.

То, что поддерживает любовь изнутри, не является законом природы. Ее поддерживает слово — понятие «любовь», понятие, без которого, как говорил Ларошфуко, люди никогда не додумались до того, чтобы влюбляться. Понятие любви и наши сегодняшние романтические представления делают из него не только образец, но и придают обоснованность, легитимность влюбленности в другого человека и желанию надолго привязать его к себе. Эта легитимность необходима и важна. Как я уже предположил в главе 6, наша потребность в половой любви — это не влечение и не эволюционная необходимость. Возможно, это пазуха свода, побочный продукт осмысления эмоций, подобный нашей религиозности. С биологической точки зрения, любовь матери к ребенку — обоснована, любовь между мужчиной и женщиной — нет. Иногда эта любовь становится препятствием на пути к оптимизации генов.

Легитимность половой любви внутри ее общественных форм и обычая позволяет нам улавливать разрыв интенсивной детско-родительской связи и совершенно «беспорядочным» образом проецировать потребность в любви на полового партнера. Это поведение имеет множество следствий. Во-первых, наш младенческий и детский опыт любви на всю жизнь остается шаблоном «беспорядочных» проекций на полового партнера, которого мы любим. Наша «любовная карта» оказывается напечатанной до того, как мы впервые в жизни поцелуемся с полюбившейся нам девочкой.

Второе следствие: не существует никакой нейрохимии половой любви, никаких романтических «модулей» головного мозга. Так как половая любовь, судя по всему, не является биологической необходимостью и вообще не имеет разумного смысла, то эволюционно наш мозг к ней не приспособлен. Биохимия телесного вожделения, биохимия душевного возбуждения и биохимия защищенности, склонности и доверия встречаются друг с другом мимолетно и то только в сенях мозга, у дверей в его святая святых. Это знание пронизывает историю западной культуры как «немое знание» вплоть до начала буржуазной эпохи. Только тогда начался «вселенский эксперимент» с желанием иметь все и во всем — была изобретена «романтика». Романтика совершенно неупорядоченным способом свела воедино аккуратно разделенные области вожделения, страсти и привязанности — создав квадратуру нашего мозгового релейного круга — и привела к биологическому и психологическому перенапряжению современности. Сексуальная стимуляция и стимуляция привязанности применяются не в качестве короткого замыкания, высекающего мгновенно гаснущие искры. Эти методы подаются как средство долговременного поддержания ожиданий партнера. Любовь, влюбленность и сексуальность. Сегодня мы мыслим все три явления связанными в единое целое, словно романтическая любовь — это необходимое правило, а не редкое исключение. Мы сейчас верим в романтическую любовь так же, как раньше верили в милостивого Бога. Мы мечтаем о том, чтобы все время направлять по этому священному пути нашу семейную карету, да так, чтобы ее колеса не соскользнули с колеи, а сама карета не рухнула в придорожную канаву.

В реальности, однако, все разлетается на куски: для любви в смысле привязанности очень важно, чтобы в жизни партнеров не происходило никаких значимых изменений; для любви в смысле притязаний на волнение и возбуждение чувств нет ничего лучше, чем разнообразие и новые требования к партнеру. Партнер, кружащийся в вихре страстных отношений, тянется к постоянству. Партнер, вовлеченный в спокойные безмятежные отношения, жаждет разнообразия. И в том, и в другом случаях говорят о любви, а не о партнерстве. Короче, отношения могут быть либо слишком щепетильными, либо слишком скучными — где-то между этими полюсами находится то, что именуют «истинной любовью». С биологической точки зрения, мы желаем слушать концерт оркестра, составленного из скрипок, электрогитар, арф и литавр одновременно. Мы хотим всплеска допамина и умиротворяющего потока серотонина. Мы хотим слушать убаюкивающую мелодию окситоцина и маршировать под барабанный бой фенилэтиламина.