Любовь - страница 10

древнейшего из наших прямых предков. В то время на Земле жили не более нескольких десятков тысяч этих первобытных людей. Регулярно повторяющимися волнами расселялись по поверхности нашей планеты представители вида Homo sapiens. Так же, как до них Homines erecti, человек разумный, открывал все новые и новые места обитания, как правило, более прохладные, нежели его африканская родина. Эти люди были охотниками и собирателями, питавшимися растениями, плодами, семенами, кореньями, яйцами, насекомыми, рыбой и падалью. Только на последних фазах своего развития они изменили старым привычкам и начали — в регионах своего расселения — охотиться на настоящую дичь. Подобно неандертальцам, в Средней Европе человек разумный охотился на зубров, мамонтов и шерстистых носорогов.

Предполагают, что после вымирания двух этих видов Европу наконец заселили наши непосредственные предки. После отступления последнего ледника люди каменного века начали постепенно переходить к земледелию и скотоводству. Однако в других регионах другими были и правила игры. Там водились другие звери и царил иной климат. Например, многие из наших предков в течение тысячелетий оставались рыболовами или охотниками и собирателями.

Насколько разными были условия обитания первобытных людей, настолько же по-разному развивалась и их культура. Одни жили в пещерах, другие — в хижинах, третьи в землянках. Люди заселили степи и пустыни, долины и горы, побережья материков и острова. Если бытие определяет сознание, как утверждают эволюционные психологи, то требования бытия к сознанию были в те времена различными. Собирать плоды в джунглях или ловить рыбу в горных ручьях — далеко не одно и то же, я уже не говорю о преследовании мамонта по заснеженной степи. Для одних людей главным и самым опасным врагом был холод, другие, напротив, никогда не мерзли. Одним приходилось защищаться от диких зверей, а у других, наоборот, не было природных врагов. (В качестве примера можно привести орангутангов на Борнео, которые охотно спускаются с деревьев на землю, чего не могут позволить себе их сородичи с суматры, ибо на Суматре водятся тигры, а на Борнео — нет.) Некоторые первобытные люди по много лет жили водном и том же месте, а другие, напротив, кочевали на тысячи километров, преследуя стада диких животных, на которых охотились. Одни племена были склонны к людоедству, другие же погребали своих мертвецов по определенным ритуалам. Если у одних мозг специализировался на ориентации в густом лесу, то у других он приспосабливался к бескрайним горизонтам широких степей.

Короче говоря, плейстоцен — невероятно огромная и весьма неоднородная эпоха. Разнообразные виды первобытных людей жили в те времена в непрерывно изменяющихся новых условиях существования. Вероятно, как большинство обезьян, предки современного человека жили небольшими стадами или семейными группами. О правилах общежития в этих группах мы знаем очень и очень мало. Даже если верно, как утверждают Леда Космидес и Джон Туби из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, что «в нашем современном черепе гнездится дух каменного века», то мы все равно оказываемся лицом к лицу с неразрешимой загадкой, ибо, как говорит знаменитый кенийский палеоантрополог Ричард Лики: «Жестокая реальность, с которой сталкиваются антропологи, состоит в том, что на эти вопросы, вероятно, не существует ответов. Если довольно тяжело доказать, что другой человек распоряжается своим сознанием так же, как я, и если большинство биологов опасаются даже делать попытки определить, что сознают животные, то, спрашивается, как нам нащупать рефлексивное сознание давным-давно умерших существ? В археологической традиции сознание — такая же невидимка, как и язык» (7).

С точки зрения эволюционных психологов, это весьма удручающая новость. Тем более поразительно, что это обстоятельство отнюдь не остужает их пыл и стремление объяснить наше первобытное поведение. В вопросах отношений мужчины и женщины, пола и полового поведения они, как будто это само собой разумеется, исходят из разного устройства «мыслительных органов». «В первобытные времена обе стороны в вопросах сексуальности столкнулись с неодинаковыми проблемами. Отсюда следует неодинаковое развитие мозга у мужчины и у женщины, и поэтому у обоих полов разные критерии выбора партнеров, разные реакции на неверность и разное влечение», — пишет Уильям Оллмен (8). Если это так, то мозг самцов и самок у животных должен иметь различное строение. Львица, которая с утра до ночи заботится о детенышах, должна иметь не такой мозг, как лев, который управляет стаей и очень редко обращает внимание на своих отпрысков. Но анатомы говорят нам, что заметной разницы в строении головного мозга самцов и самок нет. Так вот обстоят дела с «половым органом в мозге» — если воспользоваться терминологией Оллмена. В таком случае представляется весьма шатким утверждение о том, что наша тяга к размножению и наши «любовь и либидо» происходят из каменного века.