— Кенда. — В его голосе прозвучали теплота и понимание. — Я постарался по возможности пощадить ваши чувства. Клянусь, мы держали факт твоего приезда в строжайшем секрете, но информация все же просочилась в прессу. Мне искренне жаль, поверь. — Она кивнула, все еще не отрывая ладоней от лица. Ее сопровождающий продолжил: — Наверное, ты забыла, но мы уже встречались с тобой много лет тому назад, в Сан-Диего. Помнишь, твой отец тогда присутствовал в качестве приглашенного спикера на семинаре?! Тогда он взял тебя с собой, и ты ночевала у нас в доме, в одной комнате с моей дочерью Нэнси?!
Кенда подняла на него глаза.
— Да, теперь помню.
Сидящего возле нее человека звали Уильямом Палмером, а для отца он был просто Биллом.
— Мы взяли на себя смелость зарезервировать для тебя номер в «Хилтоне». Теперь, когда можно будет поднять вопрос о наследстве, оставленном твоим отцом, номер в отеле — лишь временное явление. Адвокаты позаботятся о твоих интересах, ты ведь не возражаешь, правда?
— Конечно, нет. Я буду признательна за любую помощь. — Но по-настоящему мне может помочь только Джон Тейлор, мысленно добавила она.
— Вероятно, ты сердишься на нас за то, что после гибели отца осталась на острове одна, брошенная на произвол судьбы. И абсолютно права. — В его голосе чувствовалось искреннее сострадание. — От лица всех я должен сказать, что у меня просто нет слов, чтобы выразить сожаление по поводу случившегося. Мы узнали о том, что ты жива, всего несколько недель тому назад. Только подумать, все эти годы ты провела на острове одна! Невозможно выразить то чувство вины и стыда, которое переполняет вас.
— Я не виню вас, — мягко ответила Кенда, — и прекрасно понимаю: в том, что произошло, нет ничьей вины.
В глубине души она знала, что осталась на острове одна волею судеб.
Уильям Палмер ласково похлопал ее по плечу.
По достоинству оценив его искренность, Кенда все же умудрилась изобразить на своем лице слабое подобие улыбки.
Следующие несколько дней прошли в бесконечных телефонных разговорах с континентом, круглосуточной веренице визитов корреспондентов газет и журналов, телевизионных репортеров и во встречах с юристами. Казалось, ведущая в прошлое дверь медленно закрывается позади нее, а настоящее и будущее своим водоворотом событий просто окончательно выводит ее из состояния равновесия. Иногда у Кенды возникало такое чувство, словно все происходящее вообще не имеет к ней никакого отношения. Без Джона Тейлора жизнь потеряла для нее всякий смысл.
На третий день пребывания в отеле «Хилтон» ее навестила Ли, когда-то работавшая в их доме. Встреча была радостной. Ли предусмотрительно захватила с собой небольшую корзинку с домашней едой и термос свежеприготовленного кофе. После долгих объятий и потоков слез Ли принялась выкладывать на стол принесенную с собой снедь — бутерброды, запеченную курицу, булочки и пирожные.
— Когда вчера вечером я увидела тебя по телевизору, Кенда, то тут же подняла брата из постели и заставила привезти меня в Гонолулу, сказав, что моя девочка совсем исхудала, и я непременно должна как следует накормить ее.
— Ли, все, конечно, очень вкусно, но, честное слово, не знаю, смогу ли я осилить это. Знаешь, я начисто лишилась аппетита. Вот уже несколько дней, как мне совсем не хочется есть.
— Ничего, моя дорогая, ничего. Тебе надо поесть, а потом мы соберем твои вещи и поедем домой. Все эти люди — настоящие назойливые мухи. Они утомили тебя до такой степени, что ты и в самом деле превратилась в живой скелет. Но я не позволю им мучить тебя. Увидев тебя сейчас, твой папочка перевернулся бы в могиле. А теперь садись и живо принимайся за еду.
Улыбнувшись, Кенда расположилась за небольшим столиком возле окна. Взяв в руки бутерброд, она откусила кусочек, видя, как Ли усаживается напротив.
— Ну как? Вкусно?
— Очень, — соврала Кенда. После того последнего ужина с Джоном вся последующая еда казалась ей безвкусной.
Старательно жуя, Кенда постаралась изобразить на лице улыбку. Сидящая напротив женщина почти не изменилась за эти неполные семь лет, может быть, лишь набрала пару фунтов веса к своему и без того пышному телу, но выражение лица осталось прежним. Чего нельзя сказать о ней самой. Интересно, заметила ли домработница, что ее любимица не только повзрослела, но и здорово переменилась? Очевидно, да, так как Ли вдруг спросила:
