Возможное участие скандинавов в событиях само по себе не вызывало удивления. В Нормандии уже давно знали о планах норвежского короля на английский трон, но никто не предполагал, что он приступит к активным действиям именно сейчас, да еще при поддержке Тостига Годвинсона.
Рольф задумчиво потягивал вино.
— Значит, высадившись на английский берег, мы можем столкнуться не только с саксами, но и с норвежцами.
— Да.
Рольф повеселел.
— Обстоятельства складываются в нашу пользу. К тому времени, когда мы со свежими силами вступим в бой, един из баранов — будь то Гарольд или Хардгад, — забодав своего противника, успеет выдохнуться и чуть ли не сам ляжет под наш нож. — Дождавшись утвердительного кивка собеседника, он добавил: — Кроме того, любому из них придется вести свое войско на юг, навстречу нашей армии. Разумеется, при условии, что мы поймаем попутный ветер и благополучно пересечем пролив, а не пойдем ко дну.
В этот момент конюх подвел к костру гнедого рысака. Оглянувшись, Оберт простонал:
— Меня уже тошнит от одного вида седла и конской морды. — Быстро проглотив остатки завтрака, он вытер руки об штаны и потянулся за уздечкой.
Рольф усмехнулся.
— Да поможет тебе Господь в пути. И пусть он пощадит твой благородный зад.
Скорчив гримасу, Оберт неохотно взобрался в седло. Приподнявшись в стременах, он замер и посмотрел на друга.
— Фелиция все еще в Англии. — В его голосе не осталось и следа недавнего шутливого тона.
— Почему ты не вывез ее оттуда?
— Она беременна и плохо себя чувствует. Я хотел попробовать забрать ее с собой, но испугался, что в дороге она может потерять ребенка и даже умереть. Ты же знаешь, как бывает в таких случаях.
Рольф знал, как сильно горевал Оберт из-за бесплодия Фелиции. Теперь же, убедившись в обратном и осознавая, какой опасности она подвергается, он, вероятно, места себе не находил от беспокойства. Оберт обожал свою хрупкую темноволосую супругу: она была его радостью и гордостью.
— Искренне сочувствую, — сказал Рольф. — Так она все еще в Лондоне?
Оберт растерянно покрутил в руках поводья.
— Да. Кроме того, в Англии проведали о некоторых любопытных особенностях моих торговых поездок. Мой сосед-оружейник, вернее, его жена, отвезли Фелицию в сент-этельбургский монастырь. А Гарольд выставил там охрану на случай, если я захочу повидаться с женой. Я бы поехал туда, но какая польза будет Фелиции и ребенку от моего трупа? — Тяжело вздохнув, он выпрямился в седле и натянул поводья. — Клянусь, после окончания кампании я снова стану простым виноторговцем. И никем другим. — Прощально взмахнув рукой, Оберт вывел гнедого за пределы лагеря и пустил его галопом.
Почесывая затылок, Рольф смотрел ему вслед и думал о милосердии Божьем, пронесшим мимо него горькую чашу, из которой большими глотками пил сейчас Оберт де Реми. Между тем поднимающийся от реки туман окутал копыта лошади. Лучи кроваво-красного солнца, прорываясь сквозь влажную пелену осеннего утра, окрасили удаляющегося в багряно-золотистый цвет. Когда он наконец скрылся из вида, Рольф вернулся к кострам и дал солдатам и рыцарям приказ спешно собрать амуницию и быть готовыми к выходу.
— Сестра Эдит уверяет, что до рождения ребенка осталось по меньшей мере два месяца. Но я чувствую, что это случится раньше, — простонала Фелиция, приложив руку к огромному, возвышающемуся как гора, животу.
Теперь я не уступлю по обхвату винным бочкам Оберта.
Эйлит перевела взгляд на свой живот, казавшийся небольшим бугорком по сравнению с животом Фелиции, хотя ей самой до родов тоже оставалось не больше пары месяцев.
— Я спрашивала у сестры Эдит, может ли там быть двойня, но она рассмеялась и ответила, что вокруг него просто скопилось слишком много воды.
— Вокруг него? — улыбнулась Эйлит.
— Судя по тому, как он бьется и днем и ночью, я определила, что ношу мальчика. Только мужчина может вести себя так неразумно. Ой! Послушай. Снова он! — Схватив руку Эйлит, Фелиция приложила ее к своему набухшему животу.
Эйлит с удивлением и некоторой растерянностью ощутила прямо под ладонью сильные, нетерпеливые удары.
