— Да, — и чуть погодя еще раз, причем совершенно отчетливо, повторила: — Да. Если Ингрэм предложит мне выйти за него замуж, я окажусь именно дурой, чтобы принять его предложение.
В полнейшем смятении и не доверяя даже звукам собственного голоса, только что произнесшего эти слова, Вирджиния почти не слышала, как Ирма вышла из комнаты, и продолжала стоять как стояла, практически недвижимая. «Неужели я и в самом деле это сказала? Могла ли я действительно иметь это в виду?»
На протяжении нескольких дней жители Кенигсграта снова вывешивали на стены и окна своих домов флаги и гирлянды из разноцветных лампочек, заготавливали пиво и сосиски, сыры и вина, проводили последние репетиции местного оркестра, извлекали из сундуков присыпанные нафталином нарядные платья и костюмы, и, разумеется, сооружали «Золотой мост императора» — понтонную конструкцию, состоявшую из небольших лодок и соединявшую стоявшую посередине реки баржу с берегом. По городу по-прежнему бродили одинокие туристы, однако какого-то особого внимания им уже не уделяли. Винный фестиваль был торжеством, принадлежащим исключительно жителям Кенигсграта.
День становился все короче, и к тому моменту, когда Ингрэм и Вирджиния приехали, чтобы встретиться с Лизель и Крисом, город уже представлял собой сплошное сияние огней, искрящимися полосками отражавшихся на поверхности воды.
Над «Золотым мостом» Карла Великого вздымались несколько арок, каждая из которых была украшена висячими золотистыми фонариками. Ровно в девять часов императору предстояло пешком пройти по мосту и тем самым официально открыть праздничную церемонию, после чего он должен был благословить собранный урожай, торжественно принять, поздравить и преподнести Виноградной принцессе за ее службу золотое украшение, а также предоставить слово королю Бахусу, чтобы тот распорядился включить винный фонтан и предложить участникам праздника начать пить и веселиться.
Когда часы на башне Ратхаус пробили девять раз, Карл Великий, облаченный в пурпурные и золотистые одежды и сопровождаемый свитой своих придворных, торжественно прошагал по понтонному мосту и сошел на берег, где его встретили и поприветствовали бургомистр и все члены городского совета. Под занавес презентации Карла Великого наконец-то был продемонстрирован гвоздь всей программы: включен фонтан, из которого и в самом деле брызнуло самое настоящее вино.
После ухода императора, освятившего своим присутствием собранный урожай, центр праздничного действа стал смещаться от набережной в сторону города, где была организована небольшая ярмарка с миниатюрной каруселью, будками с игральными автоматами, продавцами жареных каштанов и пневматическим тиром — именно им суждено было стать главными аттракционами праздника, следом за которыми по популярности следовали танцы на городской площади. Пивные рестораны были заполнены до отказа; маленькие и с годами устоявшиеся группы людей приходили со своими собственными складными стульчиками, которые устанавливались прямо под открытым небом на проезжей части улиц и тротуарах, и там же их обладатели начинали бражничать.
Когда Лизель и Крис снова куда-то исчезли, Ингрэм повернулся к Вирджинии и проговорил:
— С моим ростом я нахожусь чуточку ближе к небесам, чем вы, однако и мне уже начинает недоставать свежего воздуха. А как вы себя чувствуете?
— Со мной все в порядке, — ответила Вирджиния. — Это просто какая-то фантастика. Мне очень нравится.
— Вполне допускаю, однако учтите, что все это будет продолжаться еще несколько часов, а потому рано или поздно вам неизбежно потребуется небольшой антракт, чтобы хоть немного отдышаться. А кроме того, — его крепкая ладонь обхватила снизу локоть Вирджинии, — мне надо с вами поговорить.
Она подняла на него быстрый взгляд, но он уже смотрел куда-то в направлении толпы. «О Боже, только не сегодня! Не надо портить такой праздник…» — безмолвно взмолилась она, хотя вслух проговорила:
— Поговорить со мной? О чем же?
— Давайте пройдем к машине, — вместо ответа предложил он, и когда они дошли до нее, припаркованной на одной из боковых улочек, спросил: — Вы никогда не были на вершине Зигкрейс?
