Кирилл пребывал в прекрасном расположении духа – открывая ресторан, он выпил больше, чем обычно, и еще не успел протрезветь.
– Я не хотел тебе ничего говорить, но ты хороший мужик, и я решил: надо тебе все-таки сказать.
На мой вопрос, о чем он хочет поговорить со мной, он ответил:
– О Нине.
Видно, этот разговор был как-то связан и со мной. Но если Кирилл собрался совать нос в наши с Ниной отношения, то я не желал его слушать, а если он спешил поделиться со мной чем-то таким, что Нина от всех скрывала, я предпочел бы это узнать от самой Нины. Заметив мое недоумение, Кирилл уверенно сказал:
– Тебе лучше знать об этом. Ради тебя же самого.
– А местные жители знают?
– Нет. Знаем только я и Нина. Тех, кто знал, уже нет в живых. Ты ведь любишь Нину? Скажи честно.
Скорее нуждаюсь в ней, чем люблю… Как будто в глубине наших сердец текут одни и те же реки. Даже не представляю, до чего пресной была бы жизнь на острове, если бы не Нина. Объяснить словами свои чувства мне не удалось бы, и я просто сказал, опустив подробности:
– Люблю.
– Тогда тебе стоит знать. Но это будет наш секрет. Если он станет известен жителям острова, Нине придется нелегко.
Я не собирался ни с кем делиться секретом, более того, мне и самому не хотелось его узнавать. Я открыл было рот, чтобы сказать: «Не надо, не говори», – но Кирилл опередил меня:
– Любить Нину опасно.
Я не ослышался? Переспросил у Кирилла, и он вновь повторил то же самое.
– Любить Нину опасно, – сказал он по-русски.
– Она что, меня зарежет?
– Раньше я работал в гостинице в Хабаровске, только два года назад сюда переехал. Я знал Нину в студенческие годы. Он встречалась с моим приятелем Борисом. Он погиб.
– Нина его убила?
– Нет… Он покончил с собой.
– По ее вине?
– Послушай меня. Парни, которые вступают с Ниной в близкие отношения, погибают.
– И сколько человек погибло? Двое?
– Нет. До моего приятеля умерло двое. Они тоже любили ее. И отец Нинин умер. Вместе с ним будет четверо.
Четверо… Я замолчал.
– Конечно, Нина никого не убивала. Но все погибшие любили ее. Если бы все это продолжалось в течение двадцати лет, ничего странного бы не было. Но за каких-то три года умерло трое ее возлюбленных. Не на войне, не во время землетрясения. Сложно такое представить.
Я посмотрел Кириллу в глаза. Не похоже, чтобы он меня разыгрывал. Женщина, приносящая несчастье? Или Нина встречалась только с теми парнями, которых ждала скорая смерть? Такую череду печальных событий случайностью не назовешь. Наверное, больше всего от этого страдает сама Нина. Теперь все стало на свои места. И почему при первой нашей встрече она сказала, смотря мне в лицо: «Не умирайте», и почему так встревожилась, когда я подвернул ногу в лесу, и почему считала, что будет виновата, если я умру. Зная о ее зловещем прошлом, нетрудно понять смысл ее слов. А имена всех любимых мною женщин, которые Нина попросила написать у нее на спине, должны были стать для меня магической защитой от ее ужасного прошлого. Все логично.
– Ты хочешь сказать, я следующий?
– Поди не хочешь умирать? На таком жутком острове.
Я честно ответил по-русски:
– Не хочу, – и пробормотал по-японски: – Еще остались дела на этом свете.
– И на Нине и на Косте лежит проклятье.
Ну да, вот и Костя расстраивается из-за того, что больше не растет, разговаривает со своим шестым пальцем, смотря неподвижным взором: «На меня наслали порчу».
– Как ты думаешь, что мне делать?
Кирилл вздохнул и сказал, обращаясь в пространство:
– Насколько я могу судить, Нина неравнодушна к тебе. Если не хочешь умереть, передай ее кому-нибудь другому.
Я с улыбкой похлопал Кирилла по плечу:
– Может быть, ты хочешь взвалить на себя это несчастье?
– Прости, но это не по мне.
Если на Нине и Косте вправду лежит проклятье, нужно снять его. Вот только сверхъестественных способностей, чтобы с этим справиться, у меня не было. Такое под силу разве что им самим да их матери Марии Григорьевне.
