– Само собой разумеется, – снова заговорил он, видя, что Роуленд направляется к двери, – принимать подобные решения не просто.
– Да уж, – последовал сухой ответ, и Макс снова почувствовал растерянность.
– Впоследствии мне приходилось жалеть о своем решении – раз или два. Не с профессиональной точки зрения, а с человеческой, так сказать. Я думал, что и Ламартин, вполне возможно, не раз пожалел о своих требованиях.
– Что заставляет тебя так думать?
– Это – не более, чем предчувствие. – Макс сделал многозначительное лицо. – Ведь она вернулась уже два месяца назад, а Ламартин – все еще там, и никто не знает, когда он вернется. Война, стресс – все это, вместе взятое… Ее болезнь, то, как она сейчас выглядит, несколько намеков, которые обронила Линдсей… Я предположил, что они, возможно, поссорились или даже разошлись, хотя сама Джини ни о чем таком, разумеется, не говорила. – Он покачал головой. – Если бы это случилось, я чувствовал бы, что часть вины лежит и на мне. Хотя подобным чувствам свойственно гаснуть.
Такое могло бы случиться и само по себе. – Макс почувствовал, что начинает выгораживать самого себя, и умолк.
– Твоей вины тут нет, – внезапно оживившись, сказал Роуленд, наградив Макса теплой улыбкой. – Это их проблемы, а не твои, Макс, и ты это понимаешь. А теперь… – Он открыл дверь. – В котором часу придут эти люди? В половине восьмого? Тогда я успею залезть под душ.
Он вышел из спальни и двинулся по коридору. Шарлотта снизу окликнула мужа, но тот вернулся в свою спальню. Он смотрел на фотографию, на которой он и Роуленд запечатлены рядом с мотоциклом, подарившим им в свое время столько радости. Роуленд овладел всеми секретами вождения уже через месяц после покупки мотоцикла. Его никто не мог превзойти в этом искусстве. Максу это так и не удалось.
Ему хотелось бы знать мнение Роуленда о сделке с Ламартином. «Ладно, – решил Макс, – вернемся к этому разговору в эти дни – время у нас есть». Однако сделать это ему так и не удалось, поскольку события приобрели совершенно неожиданный для всех оборот.
* * *
Линдсей сидела внизу, около камина, и задумчиво смотрела на огонь. В этот момент в гостиную влетел Дэнни с листком бумаги в руках.
– Где Роуленд? – спросил он.
– Наверное, наверху, Дэнни. Они с папой пошли помыться и переодеться.
– Смотри! – Малыш протянул ей рисунок. – Собака. Я нарисовал ее для Роуленда.
– Чудесная собака, Дэнни! Мне очень нравится.
– Ноги, правда, короткие, – самокритично заметил юный художник, взирая на результат собственных трудов.
– Это нормально. У многих собак на самом деле короткие ноги.
– А может, это и не собака вовсе, а ёж, – хитро предположил Дэнни, переворачивая рисунок. – Я люблю ежей. Мне они больше всего нравятся.
– Правильно, Дэнни. Это, может быть, ёж, а может – собака. А может, это вообще – ёжебака.
Дэнни это показалось чрезвычайно смешным. От смеха он повалился на спину и принялся дрыгать ногами в воздухе. Как легко разговаривать с детьми, подумала Линдсей. Им по душе даже такие шутки. Однако в тот же момент в голову ей пришла другая мысль. Она вспомнила про пирожное с буквой Р.
– Послушай, Дэнни, ты знал, что Роуленд приедет? – спросила она, испытывая угрызения совести из-за того, что использует ребенка.
– Конечно, мама сказала об этом за завтраком. Сначала она сказала, что у нее есть для меня какой-то приятный секрет и она откроет его, если я съем яичницу. Я съел все-все, даже этот противный белок. Вот она мне и сказала…
Глаза Дэнни округлились, и он покраснел.
– Но ведь теперь это уже не секрет? – прошептал мальчуган. – Ведь он уже здесь. Привез мне лучевое ружье и съел свое пирожное.
– Нет, Дэнни, теперь это уже не секрет, – ответила Линдсей, целуя малыша. – К тому же я никому не скажу ни слова.
– Обещаешь?
– Обещаю. Рот – на замке. Честное слово!
Дэнни это пришлось по вкусу. Он несколько раз изобразил, будто застегивает губы на «молнию», а затем потопал по лестнице на второй этаж. Линдсей осталась и продолжала смотреть в огонь. «Вот ведь дрянь! – думала она. – Разговаривал со мной сегодня днем, и все это время втихомолку хихикал в рукав. Лживый, двуличный мерзавец! Как давно он это задумал? Для чего?»
