Когда к Людовику VII вернулась способность рассуждать здраво, он испытал сильное угрызение совести. за этот поступок. Но поскольку по природе он был трусом, то стал обвинять во всем случившемся Алиенору, потому что она с сестрой была, по его мнению, первопричиной этой войны,
Вернувшись в Париж, он исповедался у священника Бернара, который ему внушил, что для искупления вины он должен отправиться на войну с неверными в Палестину.
Людовик согласился и решил, что Алиенора тоже должна его сопровождать в Иерусалим. Был ли король так влюблен в жену, что не мог ее покинуть? Нет, просто он был ревнив. Он знал, что у молодой королевы горячий темперамент, что она при первом удобном случае отдастся более сильному и мужественному муж-. чине, чем он. Он думал, что, увозя Алиенору в Иерусалим, действует благоразумно. Откуда он мог знать, что теплые ночи Востока очень губительно действуют на женщин…
Отъезд на Святую землю состоялся 1 июня 1147 года. Людовик VII и Алиенора в сопровождении многочисленных слуг миновали Германию, переправились через Дунай и, останавливаясь по дороге в Белграде, Андрианополе, Бизанси, Эфесе, добрались наконец до моря и сели на корабль.
Следующей весной они приплыли по реке Оронте в Антиохию. Владыкой этого города был Раймон де Гиень, дядя Алиеноры. Он встретил короля с королевой в своем великолепном дворце и сразу же проявил себя очень любезно по отношению к своей племяннице…
А бедная королева, которой после отъезда из Франции король дал возможность спать одной, начинала испытывать возбуждающее влияние этой обстановки.
Однажды ночью, когда она долго не могла заснуть, в ее комнату проник мужчина. Даже не спросив его имени, она пустила его в постель…
Этот загадочный любовник покинул ее еще до восхода солнца, оставив ее удовлетворенной и счастливой… Выл ли это турок, как на этом настаивают многие историки? может, крестоносец, который оказался этой ночью не в силах перебороть страсть, или дядя Раймон? Загадка!
На следующий день у Алиеноры был весьма странный вид, что возбудило подозрения короля. Он решил за ней понаблюдать. К тому же этот Раймон время от времени наедине о чем-то говорил со своей племянницей. Надо сказать, что дядя Алиеноры надеялся использовать ее влияние на Людовика, чтобы армия крестоносцев помогла ему защитить собственные интересы в Сирии. Однажды вечером, когда он с ней говорил о делах, возможно, немного при этом ее обняв, в комнату неожиданно зашел король. Он хотел броситься на Раймона, но между ними встала Алиенора.
— Ты защищаешь своего любовника, — вскричал Людовик.
— Нет, — с достоинством возразила Алиенора, — я мешаю королю Франции драться, как конная гвардия.
— Королева, ведущая себя как проститутка, — ответил король, — не вправе меня учить. Она должна меня лишь слушать!
И сухо добавил: [18]
— Завтра же едем в Иерусалим. Нам вреден воздух Антиохии!
Зеленые глаза Алиеноры засверкали:
— Уезжай, если хочешь, — сказала она, — а я остаюсь здесь!..
Людовик, изумленный и подавленный, промолчал, Наконец он пробормотал:
— Ты забываешь, что ты моя жена.
Потом к нему вернулось хладнокровие, и он проговорил, смотря прямо ей в глаза:
— Мне даже кажется, что ты с некоторого временя совсем об этом забыла.
Алиенора выдержала взгляд Людовика и ответила:
— Это, возможно, потому, что ты об этом забываешь тоже. Я вышла замуж не за короля, а за какого-то монаха.
Последнее слово совершенно вывело Людовика из себя. Он стал вопить:
— Порочная женщина! Чертова порода! Собачье отродье! Ты из семьи кровосмесителей!
Раймон, очень смущенный, стоял в углу комнаты, благоразумно сохраняя молчание.
— Кровосмесительница? — усмехнулась Алиенора. — Тебе же это вроде очень нравится.
Несчастный Людовик, который был целомудрен, опешил:
— Что?
— Я вынуждена тебе сказать, мой бедный друг, что мы с тобой находимся в родстве, запрещенном законом. Поэтому наш брак кровосмесителен, а наше ложе запятнано грехом.
Людовик всегда уважал догмы церкви. Он страшно побледнел.
— Чудесно! В таком случае мы немедленно разведемся.
— Это все, что мне нужно, — ответила Алиенора.
