Мне стало очень жарко. По рукам пробежались золотые искры, сливаясь вместе, наполняясь ярким пурпуром. Кожу словно объяло пламя, окутало всю меня золотисто-пурпурным коконом. Мне показалось, что вокруг меня все горит.
Я не видела, как распахнулись двери, как ворвался отряд юмати, оттолкнув с дороги эрзуна, как Рейла что-то кричала мне, пытаясь успокоить…
Я стояла посреди каюты и расширенными от ужаса глазами смотрела, как полыхает кожаное кресло, на котором я только что сидела. Это был не магический огонь, а самый настоящий: обжигающий, ненасытный, который с таким знакомым потрескиванием уничтожал обшивку.
Кто-то пролетел мимо меня, выливая на многострадальное кресло ведро воды — и меня словно окатило ледяной волной. Огонь недовольно зашипел, не желая сдавать позиции, он был как живой.
Матросы с криком и руганью заливали пламя, не давая ему перекинуться на другую мебель и пол. Меня кто-то схватил за руку, дернул, куда-то потащил. Я очнулась лишь на палубе, когда в лицо ударил порыв прохладного ветра. Резко вырвала свои пальцы из ладони юмати тащившей меня, как на буксире. Замерла, ловя ртом горьковатый морской воздух, пытаясь отдышаться.
— Что… — прохрипела чуть слышно, — что это было?
— Магия шайенов, — хмуро ответила Рейла. — Надеюсь, до Асторгрейна мы доберемся раньше, чем ты здесь все сожжешь!
Эту ночь я провела как в бреду, беспокойно вертясь на мокрых от пота простынях. В открытые балконные двери врывались влажный морской воздух и шум волн. Они естественно и незаметно вплелись в мой сон, навевая странные образы.
Мне снилось, будто меня кто-то зовет в густом тумане, но я не могла выдавить ни звука, чтобы ответить. Тело казалось ватным, со всех сторон колыхалось странное марево, вязкое, как кисель. И в этом мареве я чувствовала лишь один ориентир — бесплотный голос, зовущий меня из темноты.
Мне хотелось крикнуть: "Я здесь!" — но с губ срывался только хрип. Что-то держало меня, как в железных тисках и не отпускало… Я стонала и билась во сне, разметавшись по кровати, а потом почувствовала, как мое тело омывает мягкой, теплой волной, и все напряжение постепенно спадает, исчезая вместе с туманом.
Утром я проснулась усталой и разбитой, будто целую ночь не сомкнула глаз. Сон исчез без следа, не оставив воспоминаний, смутно помнился лишь неведомый голос и желание услышать его опять.
— Ты сегодня плохо выглядишь, — недовольно покачала головой Рейла. — Я принесу тебе завтрак в каюту.
— Не стоит, — остановила я, — помоги мне одеться. Не хочу, чтобы кто-то начал волноваться.
После вчерашних откровений мне не хватало только тотального контроля. Навязчивое внимание родственников подавляло даже больше, чем прежнее одиночество.
— Рейла, — задумчиво проговорила я, после того, как оделась, — вчера эрзун рассказал мне очень странные вещи. Это правда, что в Амидарейне полукровок убивают?
— Да.
— И детей?
— В основном, — она отвела взгляд, — им никто не дает вырости.
Я нервно мусолила крошечные пуговки на узких рукавах.
— А правда, что даханни-полукровок оставляют в живых и лишают магии?
Рейла кивнула, все так же не глядя на меня.
— Эрзун сказал, что у меня только два выхода: либо лишиться магии, либо — своей шайенской сущности. Знаешь, я тут подумала… без магии, наверное, лучше. Меньше проблем, — я криво усмехнулась.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — Рейла упорно делала вид, что разглядывает какое-то пятнышко на эфесе своей сабли, — это все равно, что остаться без слуха или зрения. Ты поняла бы меня, если бы уже владела своими силами.
— Но и лишиться части своей души я тоже не могу! — вспылила я. — Об этом не может быть и речи… И мне никто не позволит быть с Эйденом, — я рухнула на кровать, пряча лицо в ладони.
Но слез уже не было. В глубине души разгоралась злость.
Два дня морского путешествия я провела в раздумьях о своей дальнейшей судьбе. Выходила из каюты только к столу, от навязчивого внимания родственников пряталась за несуществующей головной болью и морской болезнью. Мне не слишком-то поверили, но слегка поотстали, сообразив, что чрезмерная забота для меня хуже откровенного пренебрежения: ко второму я давно привыкла и практически не замечала, а вот первое меня очень нервировало.
