Люсинда и мисс Блайт увели свою крайне удивленную гостью в гостиную.
Люсинда стянула перчатки и развязала капор. Она передала все лакею, который поклонился и взял из рук мисс Блайт ее вещи. Лакей вопросительно посмотрел на мисс Мейз.
Заметив, что лакей ожидает, чтобы принять ее вещи, мисс Мейз покраснела до корней волос. Она отрицательно помотала головой, вцепившись в лацкан своей накидки.
– Может быть, вы положите свою шляпку, мисс Мейз? – спросила Люсинда.
– Умоляю, не сейчас, миледи, – ответила мисс Мейз. С отчаянной жалкой улыбкой она объяснила: – Я не могу допустить, чтобы вы видели меня с растрепанными, непричесанными после такого путешествия волосами.
Люсинда обменялась взглядом с мисс Блайт и кивнула ожидавшему лакею.
– Благодарю вас. Вы свободны.
Тот поклонился и удалился. Вошел дворецкий с подносом, полным бисквитов. Следом за ним другой лакей внес чайник. Дворецкий распорядился, куда поставить чашки и чайник. Слуги ушли, дворецкий с поклоном закрыл за собой двери.
– Вы, должно быть, продрогли до костей, мисс Мейз. Позвольте налить вам горячего чаю, – сказала мисс Блайт. – Вы предпочитаете с молоком или без? Сахар?
– Это неважно. Не стоит так обо мне беспокоиться, – проговорила мисс Мейз, ее карие глаза были удивленно раскрыты. Она окидывала комнату беспокойным взором. Женщина была ошеломлена великолепием, роскошью и элегантностью убранства.
Мисс Мейз перевела взгляд на леди, по чьему приглашению она приехала в Лондон. Она была уверена, что никогда еще не встречала женщины прекраснее и увереннее в себе, чем ее невестка. Леди Мейз была одета в вечернее платье из шелка цвета аметиста; глубокий вырез оставлял открытыми плечи и выгодно показывал грациозную фигуру леди Мейз. В темных кудрях леди Мейз, зачесанных наверх, блестели бриллианты; на груди и запястьях переливались драгоценные камни. Она поражала красотой.
Мисс Мейз обратила испуганный взгляд на компаньонку: эта леди казалась образцом элегантности и великолепия в своем голубом шелковом платье с жемчугами. Поэтому она была столь же недоступна бедной мисс Мейз, сколь и леди Мейз. Никогда еще не чувствовала она себя такой жалкой.
Люсинда не поняла глубины впечатления, которое она произвела на бедную родственницу, и не смогла оценить ее нарастающего беспокойства и уничижения. Она улыбнулась и грациозным жестом пригласила мисс Мейз присесть на кушетку возле камина.
– Умоляю, садитесь, Агнес. Надеюсь, я могу вас так называть?
– Конечно, миледи. Я не возражаю, – ответила мисс Мейз, Она села на край обитой шелком кушетки, подогнув под себя ноги, чтобы не наступить на великолепный ковер.
Мисс Блайт принесла ей чашку чая на блюдце.
– Вот, дорогая моя. Я налила немного молока и положила сахар. Если вы не ужинали, вас это подкрепит.
– О, я даже не вспомнила об ужине. – Люсинда улыбнулась мисс Мейз, подняв вопросительно брови.
– Вы обедали, Агнес? Если нет, я сейчас же позвоню, чтобы повар что-нибудь для вас приготовил.
Мисс Мейз разрыдалась. Руки ее дрожали. Ослепленная слезами, она безуспешно пыталась поставить чашку с блюдцем на столик. Мисс Блайт поспешила взять из ее рук чашку, чтобы горячий чай не обжег гостье руки. Мисс Мейз, казалось, даже не заметила этого, она вдруг закрыла лицо руками. Ее тихие рыдания разрывали сердце.
Мисс Блайт и Люсинда в недоумении переглядывались. Компаньонка кивнула, давая знак, чтобы Люсинда заговорила первой.
