На этот раз он услышал в ее словах что–то большее, чем просто слова. — Это все правда, но Михаил любит тебя.
— Он хочет детей, а Мириам могла родить ему детей. Они понимают друг друга с полуслова.
— Потому что они друзья.
Ее глаза сверкнули. — Они могли бы быть не просто друзьями.
— Возможно, — признался он, лицом к лицу сталкиваясь с собственным эгоизмом. — Если бы у меня хватило смелости, которой было в избытке у тебя, и если бы я тогда уехал… Но я остался. Я не смог. — До сегодняшнего дня ему казалось, что он остался, потому что очень любил Мириам, но теперь он отчетливо понял, что больше он любил себя. Ангелочек же, напротив, поняла наивысшую характеристику любви: жертву.
Наклонившись вперед, он опустил голову на руки. Теперь ему стало ясно, почему Мириам настаивала на том, чтобы именно он искал Ангелочка.
— Я был не прав, — прошептал он. — Я не понимал тебя все это время. — На его глаза навернулись слезы. — Я ненавидел тебя, ненавидел так сильно, что я… — Он замолчал, не в силах больше говорить.
Опечаленная, Ангелочек снова опустилась на стул. — Насчет меня ты во многом был прав.
Ее слова еще больше подтвердили то, что он теперь понял. Он невесело усмехнулся.
— Я никогда даже близко не подобрался к тому, чтобы понять тебя. И я знаю почему. В тот день на дороге я знал, что ты была права. Ты была права. Я предал его.
На ее глаза навернулись слезы. — Я бы могла сказать «нет»…
— А ты знала об этом тогда? Несколько секунд она молчала.
— Где–то в глубине души я это понимала. Может, я просто не хотела понимать. Может быть, я хотела досадить тебе побольнее. Я не знаю теперь. Это было так давно. Я не хотела об этом вспоминать, но всякий раз, когда я видела тебя, я не могла это забыть. Я никак не могла избавиться от этого.
Она вспомнила тьму, в которой жила. Вспомнила все те месяцы, когда Павел держался в стороне, и то, как его отсутствие огорчало Михаила. Она также понимала мучения Павла из–за испорченных отношений с Михаилом, его стыд. И ужасное чувство вины. Она но себе знала, что такое мучительное чувство вины.
Это было на ее совести. Она позволила этому случиться. По той или иной причине. Какое это сейчас имеет значение? Она не может обвинить в этом никого, кроме самой себя. У нее был выбор. Но она не подумала о последствиях. Последствия были словно камень, брошенный в тихую воду. Всплеск и разбегающиеся круги. Много времени прошло, прежде чем вода вновь успокоилась. А камень так и остался там, холодный и твердый, он лежал на глубине. Михаил. Павел. Она сама. Разрозненные, израненные души, стремящиеся вновь воссоединиться.
Пропасть между Михаилом и Павлом становилась все шире не потому, что Михаил не мог простить, но потому что Павел не мог простить себя. Разве не то же она чувствовала всю свою жизнь? Что только она одна почему–то виновата в том, что с ней когда–либо произошло; она думала, что виновата даже в том, что родилась на свет. За последние несколько лет она узнала, что в этом она не одинока. Она слышала много рассказов от других женщин, переживших такие же, как она, оскорбления и жестокость. Ей было гораздо проще простить других за то, что они сделали ей, чем простить себя. Даже сейчас ей иногда приходится бороться с этим.
Ее губы задрожали. — Павел, прости меня за всю ту боль, которую я причинила тебе, пожалуйста, прости меня.
Он долго сидел в молчании, не в силах сказать ни слова, вспоминая день за днем все те унижения, которые она пережила. Из–за него. И вот теперь она просит прощения у него.
Он планировал уничтожить ее, но вместо этого уничтожал себя. С самого начала он был переполнен ненавистью, ослеплен ею. «Я был нетерпимым, самоправедным и жестоким». Полученное откровение было горьким и болезненным, но и живительным. Была какая–то свобода в том, чтобы стоять перед зеркалом и видеть себя таким, какой ты есть. Впервые в жизни.
Если бы не Мириам, во что бы он превратился? Любовь к ней смягчила его сердце. Она разглядела в нем что–то, чего никто кроме Тесси до этого не видел. И она разглядела в Ангелочке то, чего он не смог увидеть. Он размышлял над этим, но упрямо цеплялся за свои убеждения. Жена Михаила всегда была для него Ангелочком, дорогостоящей проституткой из Парадиза — и он относился к ней соответственно.
