Любовь искупительная - страница 136

Закусив губу, Ангелочек пыталась сдержать слезы.

Михаил смягчился. Он взял в руки ее лицо, чтобы она не смогла отвернуться, и, глядя ей в глаза, увидел ее разрывающие сердце попытки заглушить свои чувства. Ведь именно чувства были ее врагом. Она не могла позволить себе что–либо чувствовать, если хотела выжить. Ему нужно убедить ее в том, что теперь это больше не враг.

— Амэнда, я знал, что ты будешь со мной, когда я тебя впервые увидел.

— А ты знаешь, сколько раз мне говорили то же самое? — спросила она, стараясь оттолкнуть его.

Он упрямо продолжал, будто не слышал ее слова.

— Мне так нравится смотреть, как ты растешь и меняешься. Ты никогда не остаешься прежней. Мне нравится, как ты учишься, делаешь что–то новое. Я люблю смотреть, как ты работаешь, мне нравится твой взгляд маленькой любопытной девочки, когда ты делаешь то, чего не делала раньше. Я люблю смотреть, как ты бегаешь по лужайке с Руфи, смеешься с Мириам, внимательно слушаешь Элизабет. Мне приятна сама мысль о том, что я смогу состариться рядом с тобой и, просыпаясь, видеть тебя каждое утро, до конца моих дней.

— Не надо, — прошептала она слабо.

— Я даже еще не начал. — Он нежно встряхнул ее. — Амэнда, я люблю доставлять тебе удовольствие. Мне нравится чувствовать, как ты таешь в моих руках. Я люблю, когда ты произносишь мое имя. — Она покраснела, и он поцеловал ее. — Любовь очищает, возлюбленная. Она не делает тебя виноватой. Любовь не мыслит зла. — Он поцеловал ее снова, пытаясь подобрать слова, которые смогли бы в полноте описать его чувства. Слов не хватит, чтобы объяснить ей все это. — Моя любовь это не оружие. Это спасательный круг. Протяни руку, ухватись за нее и не отпускай.

Когда он привлек ее к себе на этот раз, она не сопротивлялась. Когда она обняла его, он взглянул на нее, и напряжение прошедших недель растворилось.

— Тебе хорошо? И ты чувствуешь, что это правильно, ведь правда?

— Я не могла не думать о тебе, — жалобно призналась она, прижимаясь к нему и вдыхая такой милый запах его тела. Она так скучала по этому ощущению уверенности, которое приходило только тогда, когда она была с ним. Он твердо решил забрать ее домой. Что ж, почему бы ему не позволить? Разве не этого она хотела? Принадлежать ему. Остаться с ним навсегда. Не об этом ли она мечтала с того момента, когда уехала из дома на этот раз?

— Ты даешь мне надежду, Михаил. Я не знаю, хорошо это или плохо.

— Это хорошо, — сказал он, прижимая ее к себе и радуясь ее признанию. Это было началом.

С рассветом они отправились в путь. Ангелочек сидела позади Михаила, крепко держась за него. Он говорил немного, только спросил, как ей удалось добраться до Сакраменто. Она подробно рассказала о старике Сэме, о его попытках найти удачу. Он смеялся, слушая рассказ о том, как она продала всю посуду до последней миски в лагере золотоискателей. Она тоже смеялась.

— Я не думала, что у меня это так хорошо получится.

— В следующий раз ты будешь договариваться с Иосифом о ценах на наши овощи.

— Нет, Иосиф другой. Его вокруг пальца не обведешь.

— Ты ему нравишься, ты же знаешь.

— Неужели? — ей было это очень приятно услышать. — Я думала, он разрешил мне остаться только ради тебя.

— Отчасти. Он сказал, что, когда ты появилась в его магазине, он увидел на тебе Божью руку.

Ангелочек не ответила. Ей казалось, что Бог никогда не принимал участия в ее жизни. Он, наверняка, умыл руки и отвернулся от нее уже очень давно. Крепко обняв Михаила за талию, она прижалась к его сильной широкой спине. Ей хотелось плакать. Дрожа, она пыталась справиться с неясным страхом, охватившим ее. Михаил почувствовал это, но решил выждать время и поговорить об этом на привале.

Спрыгнув с лошади, он помог ей спуститься. Взяв ее за подбородок, заглянул ей в глаза. — Что тебя беспокоит, Амэнда?

— Знаешь, мне повезло, что я нашла Иосифа. Михаил прекрасно знал, что здесь действует сила гораздо большая, чем простое везение, но если он это скажет, она все равно не поверит.

Ангелочку не хотелось задумываться о том, что было бы, если бы она не встретила Иосифа. Она осознавала собственную слабость. И это было такое отвратительное чувство. Всего один день самостоятельной жизни, и она уже готова была вернуться в бордель. Всего один день. А может, и того меньше.