«Если что–то кажется вам слишком трудным. Это еще не значит, что оно невозможно».
Марк Аврелий
Прислушиваясь к звону кастрюль и сковородок в фургоне Сэма Тилла, Ангелочек вспомнила жестянки–колокольчики, которые Михаил подвесил для нее. Когда она закрывала глаза, она видела его лицо. «Возлюбленный. Дорогой». Но думать о нем она не могла себе позволить. Она должна его забыть. Надо думать о том, что любовь сделала с мамой, и это поможет ей не поддаваться никаким чувствам.
Сидя рядом с ней, старый коммивояжер говорил без умолку с самого рассвета, когда он подобрал ее на дороге. Она была благодарна ему за это. Оказалось, что за всю эту поездку в горы он не продал ни одной посудины, которыми была наполнена повозка. Теперь его запасы еды заканчивались, а ревматизм мучил сильнее обычного. Пожалуй, лучшим событием в его жизни за весь последний месяц было появление этой прелестной малышки, которая сидела на камне у дороги, ожидая попутной повозки. Отличавшийся чистотой и аккуратностью, Сэм все же выглядел изможденным и сутулым. Большая часть волос давно пропала. Так же обстояло дело и с надеждами на лучшее будущее. Но его глаза под седыми нависшими бровями светились добротой. А постоянная болтовня старика помогала Ангелочку отвлечься от грустных размышлений.
— От кого ты бежишь, голубушка?
Она отбросила с лица выбившийся локон светлых волос и выдавила улыбку.
— Почему вы думаете, что я убегаю от кого–то?
— Да потому, что ты все время оглядываешься назад. Ты так нервничала, когда я тебя подобрал. Я подумал, что ты, наверно, бежишь от своего мужа.
— Откуда вы знаете, что я замужем?
— У тебя обручальное кольцо на руке.
Она быстро прикрыла руку и покраснела. Она забыла снять кольцо. Повертев его на пальце, она стала думать, как бы вернуть его Михаилу.
— Он что, плохо обращался с тобой?
К Михаилу это никак нельзя применить.
— Нет, — ответила она нехотя.
Он с любопытством взглянул на нее.
— Что же он сделал такого, что ты от него сбежала?
Она посмотрела в сторону. Что ему сказать? «Я влюбилась в него»? Если она скажет старику, что Михаил никогда ничего плохого не сделал, но проявлял к ней только доброту, любовь и терпение, он станет задавать вопросы.
— Мне бы не хотелось говорить об этом, мистер Тилл. — Она продолжала крутить кольцо на пальце. Ей хотелось плакать.
— Сэм. Зови меня Сэм, голубушка.
— Меня зовут Ангелочек.
— Сними кольцо и выбрось, если это тебе поможет.
Она никогда этого не сделает. Кольцо принадлежало матери Михаила.
— Я не могу, оно не снимается, — солгала она. Надо найти способ отослать его Михаилу.
— Ты собралась в Сакраменто?
Почему бы нет? Этот город кажется неплохим местом, чтобы начинать жизнь сначала. — Да.
— Хорошо. Я тоже туда еду. Я должен остановиться еще в нескольких лагерях золотоискателей по дороге: может, смогу там что–нибудь продать. — Он подстегнул уставших лошадей. — Ты выглядишь усталой, детка. Почему бы тебе не забраться в фургон и не поспать? Сбоку откидная кровать, — предложил он. — Просто дерни вон ту задвижку.
