Я сказала: «Даже ваши донжуаны, в отличие от донжуанов других стран, были, по существу, благочестивы. Почему Тирсо де Молина настаивал на этой точке зрения? Вспомним историю: в шестнадцатом веке вопросы предопределения и свободной воли были предметом жарких споров между доминиканцами и иезуитами. Тирсо, будучи на стороне последних, считал, что душа того, кто перед смертью принес покаяние, может спастись, каким бы грешником человек ни был при жизни... Ваш Дон Жуан был великим ловцом иллюзий. Верил ли он когда-нибудь в их реальность? Не думаю. Он знал, он твердил, что насмехается, забавляется, играет роль. Испанский любовник — прежде всего лицедей; я не думаю, что он в действительности принимает эту роль так же серьезно, как принимает — или принимала — свою роль женщина».
«Вспомните,— говорил поэт,— что большинство моих соотечественников весьма мало увлекались теориями. В массе своей народ остался реалистом, иллюзии его не волнуют. Для людей сама реальность, жизнь, существование, добывание хлеба насущного — уже трагедия, которой им вполне хватает. Если вы приедете ко мне в деревню, на ферму, то увидите, что там живут весьма простой реальной жизнью и весело смеются над всякими фантазиями. В Испании по-прежнему больше крестьян, чем буржуа».
«Правда ли, что в деревне нравы менее строгие?» Поэт улыбнулся: «Деревенские жители приучены считаться с условностями, но кое-что все-таки случается, стоит только отвернуться. К примеру, “свадьбы уводом”; интеллектуалы называют их “похищениями по-иберийски”, так как, по их мнению, это — пережиток древних обычаев. При этом соблюдают все правила благопристойности. Жених увозит невесту к своим родителям, там ее стерегут так же, как в родном доме. В итоге молодые люди все равно венчаются, и это дает им право жить, как мужу с женой. Преимущество этого способа — в экономии: “свадьба уводом” позволяет не покупать всей той роскоши, которая требуется для буржуазной свадьбы и которую крестьяне с трудом могут себе позволить».
«А девичья честь? — спросила я, меняя тему разговора. — В деревне ее оберегают так же строго, как в городах?» — «В теории — да,— сказал поэт,— однако бывает всякое. Крестьяне обычно весьма философски к этому относятся. Не так давно у меня самого на ферме был случай. Приходит ко мне как-то утром старший работник, и видно, что душа у него не на месте. А я тогда только что вернулся из Севильи. Гадаю, что такого ужасного в мое отсутствие могло произойти. Наконец он решился: “Это из-за Мерседес”. Так зовут его дочь, симпатичную девушку. Я знаю ее с тех пор, когда она под стол пешком ходила. О, при других обстоятельствах она бы могла меня соблазнить. Но, как бы там ни было, я всегда — на правах, можно сказать, родственника — интересовался ею. Думаю, с моей стороны не будет большим нахальством полагать, что и она питала ко мне расположение.— Дон Жуан средних лет загадочно улыбнулся и погладил гвоздику у себя в петлице.— Работник твердил: “То, что я скажу, будет ударом для вас, сеньор. Это и для нас был страшный удар. Я бы никогда, никогда этому не поверил....” Уже начиная выходить из себя, я воскликнул: “Да что случилось?” Мне на минуту пришло в голову, что девушка вышла замуж “на иберийский манер”. Работник покраснел,— он и в самом деле был встревожен,— и сказал: “Ведь говорил же я ей, что вы очень, очень рассердитесь. Случилось то, сеньор, что моя Мерседес беременна”. Я был поражен. Я знал, что она гуляет с парнем с соседней фермы. Они были novios, но вели себя благоразумно, как это у нас обычно бывает. Меня изумлял не столько сам факт, что она забеременела, сколько то, как это вообще могло произойти, потому что за Мерседес всегда очень бдительно следили. Я сказал: “Ну, Антонио, вы же знаете, что такое случается. Нам следует быть терпимыми. В конце концов, ведь они же были novios, разве нет?” Антонио кивнул: “Значит, сеньор не очень сердится? Но я все равно должен просить прощения. Этого не должно было случиться — по крайней мере на вашей ферме”. Я, стараясь не улыбнуться, сказал: “Мы должны все приготовить для свадьбы, и чем скорее, тем лучше”. Работник сглотнул слезы: “Вы очень добры, сеньор. Да, конечно, мы должны готовиться, но Мерседес придется надеть юбку в складку... Я так сожалею об этом, так сожалею, сеньор”.
