Эдисон обернулся, и усмешка, с которой он посмотрел на нее, была странной.
— Я тут подумал, пока ты спала. Мне не хотелось, чтобы мой дядя кричал и ругался по поводу нашего брака или чтобы твоя мать проливала над нами слезы. Уже поздно возвращаться в Тьюлейн, семестр начался. К тому же я всегда хотел пожить в Новом Орлеане. Мы отправимся во французский квартал, снимем квартиру, будем веселиться. Что скажешь?
— Я хочу домой.
Он нахмурился:
— Отныне твой дом со мной.
— Но я должна поговорить с мамой. Она будет думать, что со мной случилось что-то ужасное, Маргарет будет знать, что я не возвращалась домой прошлой ночью. Может быть, она уже позвонила в полицию!
Лицо его изменилось, она успела это заметить, но не поняла, что это означало. Спустя минуту он сказал:
— Я об этом не подумал. Можешь им позвонить из следующего городка.
— Мне нечего надеть. И тебе тоже.
— Я могу попросить, чтобы мне прислали что-нибудь из моих вещей. А что касается тебя, все, что у тебя было, не годится так или иначе. Я куплю тебе новое платье или два.
— Не годится? Они были такими же, как и у всех. — Она резко повернулась на своем сиденье и неподвижно уставилась на Дорогу.
— Не у всех, кто имеет значение.
— Лучшего ты не мог сказать! Наверное, ты считаешь, что моя семья тоже не имеет значения.
— Не слишком.
В ней пробудилось чудовищное чувство, когда она повернула голову в сторону человека за рулем. Она поняла, что совсем не знала его. Глаза ее наполнились слезами, но она не позволила им пролиться.
В тишине громко раздавалось гудение мотора. Эдисон мельком взглянул в ее сторону, остановив свой взгляд на ее груди, вздымавшейся от быстрого прерывистого дыхания под дешевым хлопчатобумажным платьем. Он протянул руку, чтобы сжать мягкое полушарие, и в его голубых глазах появился сладострастный блеск.
— Ладно, я чувствую, пока тебе и так не понадобится много одежды.
Он был прав.
Они нашли квартиру на одной из улиц французского квартала. Это было не совсем то, что обещал Эдисон, поскольку плата оказалась мнрго выше, чем он ожидал. На самом деле это половина верхнего этажа того, что некогда было хорошим старым домом, прежде чем его разделили для сдачи внаем. Стекла непрочно сидели в рамах, краска потрескалась, а обои местами отошли от стен; и все же Ребекке скорее это понравилось. По ее меркам комнаты были большие и просторные, а задний дворик, даже при наличии битого кирпича и пыльного высохшего фонтанчика, очарователен.
Другие жильцы представляли собой любопытную смесь. По соседству проживала пожилая женщина, владелица дома, вдова, вечно надевавшая черное. Она содержала кошек и появлялась только в темноте, когда выносила свой жалкий мусор. Внизу жила женщина-мулатка, у которой были сменяющие друг друга посетители, белый мужчина — ночью, а черный — в течение дня. Напротив них на нижнем этаже жил молодой человек, которого редко можно было видеть, поскольку он весь день спал и работал, в ночную смену в одном из ресторанчиков квартала.
Эдисон не предпринимал никаких усилий, чтобы работать. Он проводил ночи напролет, шатаясь по барам квартала, а дни — во сне, затаскивая в постель Ребекку или ругаясь и крича по телефону на своих адвокатов. Оказалось, его дядя отказывался оплатить расходы за путешествие в Новый Орлеан и был так зол на племянника за отказ продолжать обучение, что даже не желал с ним говорить. Поскольку дядя был к тому же главным опекуном его имущества, то содержание Эдисона было наполовину урезано. Оно восстановится в полной мере, только когда он вновь поступит в университет. Как сказал Эдисон, денег было ровно столько, чтобы хватило на смену или две дешевого нижнего белья для Ребекки.
Она собиралась попросить Маргарет прислать ей несколько вещей, но ей отказали.
Когда она позвонила, Маргарет накричала на нее по телефону:
— Ты думаешь, что слишком умная, да? Сбежала просто так? Ты думаешь, что всех нас обскакала, расхаживая повсюду, как миссис Астор, в бриллиантах и мехах, когда я застряла здесь с Ботинками! А мама? Думаю, ты знаешь, что почти убила ее, когда она обнаружила, что тебя нет?
