— Ничего такого. У тебя просто взыграло воображение.
— Ну конечно! Еще скажи, что ты вовсе не прикидываешь сейчас, как бы смыться из своего кабинета.
— У меня назначена встреча!
— А тебе не приходит случайно в голову, что я могу сейчас наброситься на тебя и изнасиловать на полу?
Потрясенная, она взглянула ему в глаза. Она сказала первое, что пришло в голову:
— Нет. Никогда.
Он испустил какой-то глухой звук, призрачный смех. Его темно-серые глаза на какую-то долю секунды сверкнули странным выражением, которое исчезло так быстро, что Рива не успела сообразить, была ли это боль или страсть, или то и другое вместе.
Она быстро провела языком по пересохшим губам.
— Ты… Я думаю, что ты просто выискиваешь предлог для того, чтобы выместить на мне свою обиду. Ведь все это могло быть только твоим… И корпорация, и дом… Все.
— Ты прожила с моим отцом больше двадцати лет. Кому, как не мне, знать о том, что ты тяжким трудом заработала все, что имеешь?
В этой реплике ей послышалась насмешка. Она хорошо почувствовала это и едко ответила:
— Тяжкий труд здесь ни при чем.
— Ты права. Я знаю, что отец дал бы тебе все что угодно, просто так. Но факт остается фактом: ты стала его правой рукой, человеком, без которого он не мог обойтись.
Она вздернула подбородок:
— Я не навязывалась в совладельцы с тобой.
— Ага, значит, тебе хотелось получить сразу все?
— Я не такая дура. Всем известны законы Луизианы…
— Ты могла бы иметь все, если бы…
— Нет! Нет, я не это хотела сказать. Мне счастливо живется и с половинным доходом. Я богата в разумных пределах.
— Эти пределы разумны для тебя, — тихо произнес он.
Бесполезно что-то объяснять ему и рассчитывать на его понимание. Она должна это сразу уяснить. Если бы он не пришел сейчас!.. Разведя руками, она проговорила:
— Ну, разумеется, меня не привлекает идея жить на зарплату архитектора или продавца гаражей.
— Вместо этого ты стала президентом и совладелицей корпорации. Согласен, ты во многом помогла компании достичь сегодняшнего уровня.
— Если ты действительно так думаешь, — проговорила она, следя за малейшими изменениями выражения на его лице, — у тебя не может быть причин выживать меня отсюда.
— Именно.
— В таком случае чего тебе надо?! — взволнованно воскликнула она.
Он провел рукой по волосам, зачесывая их назад, и так и оставил ее за шеей, как будто потягивался.
— Просто я хотел прояснить все в наших отношениях. Если мы хотим научиться работать вместе, надо понять сразу одну вещь — между нами должно существовать доверие.
— Я думала, что мы и так неплохо работаем вместе вот уже полгода.
— Разве похоже это на те отношения, которые ты имела с моим отцом как с президентом? Разве мы многое обсуждаем, о многом договариваемся, многое даем друг другу? Разве между нами существует полное взаимопонимание в процессе принятия решений?
Она вынуждена была отрицательно покачать головой:
— Едва ли.
— В таком случае то, чем мы занимались последние полгода, никак не назовешь совместной работой.
— Ты думаешь, она невозможна между нами?
— Да, я так думаю, — жестко ответил он. — А если это так, то одному из нас придется уйти.
— Кому? — спросила она тут же, ибо не могла ждать.
Он подошел к двери, открыл ее и оглянулся. В его внимательном взгляде сквозила тень какого-то сожаления.
— Тебе решать, — сказал он и вышел из кабинета.
Рива несколько минут неподвижно стояла на месте, глядя на дверь, которую он за собой прикрыл. У нее дрожали руки. Она заметила это и не удивилась. В течение многих лет ей удавалось поддерживать себя в состоянии равновесия, и ни одному чувству было не под силу разрушить это состояние. Сегодня оно было разрушено Ноэлем, но она не удивилась. Она думала о его словах, последних словах. Что это было? Угроза или просьба? Она чувствовала, что не сможет найти ответа на вопрос. Она также не поняла, что будет для нее хуже: угроза или просьба с его стороны.
С приближением полудня стало жарче. Воздух был влажный, становилось труднее дышать. Одежда прилипала к телу. Лимузин был окутан плотным облаком из острых и едких паров бензина и пыли. Когда соседние машины и автобусы не загораживали лобовое стекло, солнце через него казалось ярким, но нечетким театральным прожектором. Она вошла в вестибюль «Коммандерс Пэлис» и почувствовала, что возвращается к жизни, здесь было райски прохладно. Как будто специально построили рай земной для тех, кто являлся из уличного знойного ада.
