— Что-то я не понимаю... Вы что, сговорились устроить этот спектакль, чтобы меня скомпрометировать?
Даже взбешенная Джилл притихла и как-то сникла, испугавшись жгучей ярости его голоса.
— Нет, конечно. — Она оттолкнула Тори и повернулась к нему. — Разве мы бы посмели? — Ее голос смягчился, теперь в нем появились вкрадчивые завлекательные нотки. — Мне нужно уехать отсюда. Уехать подальше от твоего дяди. Ты же знаешь, он ненавидит меня. Но ты сам... Ты ведь можешь поехать с нами. За Тори действительно надо приглядывать. Девочка растет без отца... Она нуждается, как говорится, в крепкой мужской руке. А я...
Джилл подошла к Винсу вплотную и дрожащими пальцами провела по его обнаженной груди. Тори уставилась на них, борясь с внезапным приступом слабости. Еще минуту назад она сама прижималась к этой груди, трепеща в объятиях Винса.
— Пожалуйста, Винс. Прошу тебя. Нам будет хорошо вместе. Я всегда это знала. Я сделаю все для тебя. Все. Тебе стоит лишь попросить. Пожалуйста...
И она обняла его за шею.
— Большое спасибо, но нет... — Винс грубо сбросил ее руки. — Я, знаешь ли, предпочитаю женщин, у которых есть хотя бы отдаленные понятия о морали...
Он не договорил — Джилл влепила ему пощечину. Потом еще одну. И еще.
Тори беспомощно наблюдала за недостойной сценой. Она никогда не видела мать в столь невменяемом состоянии. Поистине, ярость отвергнутой женщины не знает границ... В конце концов, Винсу пришлось схватить Джилл за плечи и пару раз как следует встряхнуть
Когда он ее отпустил, Джилл едва не упала. Не глядя на Винса, она за руку вытащила Тори в коридор. В тот вечер они все же уехали из Уотер-холла. Тори до сих пор с содроганием вспоминала ужасную поездку в холодном автобусе. За всю дорогу мать не произнесла ни слова. С того вечера что-то необратимо изменилось в их отношениях. Все пошло по-другому. Джилл стала все чаще являться домой за полночь, много пить, водить компанию с какими-то подозрительными типами... И так продолжалось до того злополучного дня, когда Тори, радостная и счастливая, раньше обычного вернулась из колледжа домой, сдав последний экзамен...
Через год с небольшим после их бегства из Уотер-холла Джилл ушла из жизни, и Тори осталась совсем одна... С тех пор прошло много лет, но каждый раз, вспоминая тот день, она испытывала мучительные страдания.
— Дядя вовсе не собирался вас разлучать, — тихо проговорил Винс, когда Тори закончила сбивчивое изложение событий десятилетней давности. — Он затеял поездку, надеясь помириться с твоей матерью. Но, как обычно, они поругались, и она отказалась ехать. Сказала, что и тебя не пустит. Роджер попросил меня, чтобы я все равно тебя привез. Несмотря на все протесты Джилл. Он ведь знал, как ты ждала этой поездки. Мне кажется, он надеялся, что Джилл одумается и поедет с нами. Но он явно не понимал, какая упрямая у него дочь. Что она не умеет прощать...
Его нескрываемая ненависть к Джилл отозвалась в душе Тори острой болью. Она хотела сказать хоть что-то в защиту матери, но не нашла подходящих слов.
— Возможно, у нее были причины не желать возвращаться домой... Вот почему она отослала то письмо назад,.. — проговорила Тори с грустью после долгой паузы. — В конце концов, все эти годы ты так плохо думал о ее дочери, то есть обо мне...
Винс пристально посмотрел ей в глаза, и Тори быстро отвела взгляд. Она знала, что у него сейчас на уме.
— Но если это Джилл послала тебя ко мне в комнату... Если ты пришла за ключами и вовсе не собиралась меня там застать, тогда почему так распалилась, когда я тебя поцеловал?
— Не знаю.
— А сейчас, когда я тебя целую, почему ты с такой готовностью мне отвечаешь?
— Не знаю!
— И, если судить по твоей версии тех событий, у тебя есть причины меня ненавидеть. — Винс, как и тогда, взял Тори за плечи и развернул ее лицом к себе. Теперь она при всем желании не могла избежать его испытующего, безжалостного взгляда. — Почему, Тори?
Она опустила глаза.
— Я скажу тебе почему, — решительно проговорил он, не дождавшись ответа. — Между нами есть что-то такое глубинное, что не подвластно ни времени, ни расстоянию, ни вражде. И ты это чувствуешь. Я вижу, я не слепой. Я... — Он тяжело вздохнул. Это был вздох глубоко прочувствованного раскаяния, выстраданного в полной мере. — Ты ведь тогда была совсем ребенком, но я до сих пор не знаю, каким чудом мне удалось удержать себя в руках и не заняться с тобой любовью в тот вечер. Игривая, соблазнительная, влекущая... и в то же время невинная...
