Она смотрела и не верила собственным глазам, но потом поняла: маркиз вычеркнул ее из своей жизни.
Что ж, она это ожидала, но, правда, не так быстро.
Отправив няню обратно с вещами, он ясно дал понять, что Идона не годится для жизни в обществе.
Но одно дело говорить так о самой себе, и совсем другое понять, что и маркиз так думает и даже не протестует против ее бегства из Лондона.
Итак, маркиз умывает руки, она остается без денег, без крыши над головой, предоставленная самой себе.
Будущее рисовалось ей бесконечно туманным.
А может, побежать, остановить экипаж, не дать ему уехать обратно на Беркли-сквер без нее? Сказать, что передумала и готова вернуться?
Она могла бы поскакать на Тандерере, если бы захотела, а няне просто не надо было бы выходить из экипажа, вот и все.
Потом Идона печально покачала головой — если она так поступит, то маркиза снова возьмется за свое, и очень скоро появится граф Баклифф.
«Бесполезно, — грустно вздохнула Идона, — если бы даже граф предложил мне весь мир и небеса, я бы все равно отказалась. Я лучше умру с голоду, чем выйду за него замуж».
Конечно, маркиза и маркиз сочтут, что она просто глупа, но они не в силах приказать ей выйти замуж за нелюбимого.
«И вообще, как я могу кого-то еще любить, если я люблю маркиза?» — спросила она себя.
Как ужасно осложнилась ее жизнь! И теперь, что бы она ни делала, — все пойдет не так.
Какое найти решение и избавить себя от позорного возвращения в Лондон с извинениями за побег?
И всякий раз, стоило ей лишь представить дом в Лондоне, а в нем — маркиза, Идона тут же ощущала на себе горячие руки графа, его твердые губы.
Нет, ей лучше умереть с голоду!
Скорее всего именно это ее и ожидает.
С няней будет все в порядке. Она станет получать деньги от маркиза каждую неделю, как Эдам и его жена, Нэд и все старики.
Но если она уйдет из дома, ей не от кого ждать помощи.
В Лондоне казалось все так легко — она убежит и спрячется в имении, маркиз не найдет ее. Она откроется только Эдаму и Нэду, но уже после того, как ее перестанут искать.
Теперь Идона поняла, как ее мечты далеки от реальной жизни.
Ей надо что-то есть.
Конечно, слуги не выдадут ее намеренно, но могут сделать это по ошибке.
И няня. Как и маркиза, она тоже подумает, что глупо не принимать предложение богатого человека, и уж няня постарается употребить все свое влияние и вернуть Идону в Лондон.
«Что же мне делать?» — спрашивала себя Идона.
Голова шла кругом, ответа не было ни на один вопрос.
Даже самой себе она не признавалась, что очень хотела, чтобы маркиз стал искать ее. Она всматривалась в дорогу в надежде увидеть его в одном из красивых фаэтонов, запряженных четверкой лошадей.
Или верхом. А когда Идона представила его на красавце Тандерере, она почувствовала, как сердце переворачивается у нее в груди, — таким он ей нравился больше всего.
Потом на дороге появился экипаж. Он направлялся в сторону Лондона; в нем сидел только кучер, а рядом ехал конюх на Тандерере.
Тандерер вставал на дыбы, брыкался, выказывая свою независимость.
Наблюдая за ним, она вспомнила, как еще сегодня утром наслаждалась его стремительным галопом.
И вновь, с трудом, она сдержалась, чтобы не остановить слуг маркиза и не вернуться с ними в Лондон.
Поздно. Да она просто не успеет! Пока слезет с дерева, добежит до дороги, они будут далеко.
«Слишком поздно!» — кричало все вокруг, и Идоне казалось, что она слышит слова няни.
«Как постелешь, так и поспишь!»
«Да, вот так я и посплю, — сказала себе Идона со вздохом. — У меня такое чувство, что спать будет неудобно».
Она сидела в вороньем гнезде до середины дня. На что надеялась? Чего ждала? Перед кем было скрывать правду? Самой себе она могла признаться, что ждала маркиза.
«Может, потом когда-нибудь, — горько подумала она, — он и пойдет к мистеру Лоусону или еще к кому-то выяснить, не знают ли они, где я. Но это так, для очистки совести, а потом он все равно женится на леди Роузбел».
Дневная жара спала, когда она медленно возвращалась домой по шаткому мостику, через разросшиеся кусты сада.
Хотелось есть, и, может, позднее она пойдет на кухню и чего-нибудь попросит.
