– Джойс! – кричит кто-то от входной двери, которую я оставила открытой. – Джойс, это я, Фрэн. – Она стоит там в халате и тапочках, за ней маячит ее старший сын с фонариком в руке.
– Папы нет. – Мой голос дрожит.
– Он в больнице, я пыталась позвонить те…
– Что? Почему? – Я вскакиваю и бросаюсь вниз по лестнице.
– Он думал, что у него еще один сердечный…
– Мне нужно идти. Я должна ехать к нему. – Я мечусь по дому, пытаясь найти ключи. – В какой он больнице?
– Джойс, успокойся, дорогая, успокойся. – Фрэн обнимает меня. – Я тебя отвезу.
Я бегу по коридорам, пытаясь найти нужную палату. Слезы застилают мне глаза. Меня останавливает медсестра, она помогает мне, пытается успокоить. Она сразу понимает, о ком я говорю. Хотя часы не приемные, меня впускают к нему на несколько минут.
Я вижу на кровати мертвенно-бледного папу, опутанного проводами и трубками.
– Так это ты тут всех поставила на уши? – спрашивает он слабым голосом.
– Папа!
– Все в порядке, дорогая. На меня просто накатила дурнота. Я думал, это сердце опять барахлит, пошел за таблетками, только все рассыпал. Говорят, сахар зашкаливает.
– Это диабет, Генри, – улыбается медсестра. – Утром здесь будет доктор, который все вам объяснит.
Я хлюпаю носом.
– Ну, иди сюда, глупышка. – Он протягивает ко мне руки.
Я обнимаю его крепко-крепко.
– Я никуда от тебя не ухожу. Тише, тише. – Он проводит руками по моим волосам и утешительно похлопывает меня по спине: – Надеюсь, я не испортил тебе вечер. Я сказал Фрэн, чтобы она тебя не беспокоила.
– Конечно, ты должен был мне позвонить, – говорю я, уткнувшись в его плечо. – Я ужасно испугалась, когда не нашла тебя дома.
– Теперь уже все в полном порядке, – шепчет он. – Лучше расскажи, как все прошло.
– Он… он… – Я поджимаю губы. – Он не пришел. – И снова ручьи слез.
– Ох, дорогая моя, – нежно говорит папа. – Этот парень просто набитый дурак.
Джастин делится впечатлениями о своих злополучных выходных с Бэа, которая сидит на диване с открытым от удивления ртом.
– Как жаль, что все это прошло мимо меня!
– Это не прошло бы мимо тебя, если бы ты разговаривала со мной, – поддразнивает ее Джастин.
– Спасибо, что извинился перед Питером. Мне это приятно, и ему тоже.
– Я вел себя как идиот, не желая признавать, что моя маленькая девочка уже выросла.
– Да уж пора признать, – улыбается Бэа. – Господи! – Она возвращается к его рассказу. – И ты не явился на свидание в театре!
Джастин закрывает лицо руками и морщится:
– Не мучай меня, я и так убит.
– Ну что же делать, если ты сам выбрал Джойс!
Он кивает и грустно улыбается.
– Она, должно быть, тебе здорово понравилась.
– Зато я ей, видно, совсем не понравился, раз она меня прокатила. Нет, Бэа, это дело прошлое. Надо смотреть вперед. Я многим причинил боль своими попытками докопаться до правды. Если ты не вспомнишь, кому еще ты рассказала, мы все равно никогда ничего не узнаем.
Бэа напряженно вспоминает:
– Я рассказала только Питеру, главной костюмерше и ее отцу. Но почему ты уверен, что это не кто-то из них?
– С костюмершей я встречался. Она вела себя со мной как с совершенно незнакомым человеком, и она англичанка – зачем ей было ехать в Ирландию для переливания крови? С ее отцом я не виделся, поэтому понятия не имею, откуда он родом.
– Подожди, с чего это ты взял? Она не англичанка, а ирландка, – хмурится Бэа. – Они оба ирландцы.
Тук-тук. Тук-тук.
– Джастин. – Лоуренс входит в комнату с чашками кофе для него и Бэа. – Когда у тебя будет минутка, чтобы нам перекинуться парой слов?
– Не сейчас, Лоуренс, – говорит Джастин. – Бэа, где твоя балетная программка? Там есть ее фотография.
– Серьезно, Джастин. – В дверях возникает Дженнифер со сложенными на груди руками. – Ты можешь хоть раз в жизни проявить отзывчивость? Лоуренсу надо тебе кое-что сказать, и ты должен его выслушать.
Бэа бежит в свою комнату и возвращается, размахивая программкой.
Джастин выхватывает у нее программку и быстро пролистывает.
– Вот! – Он тычет пальцем в страницу.
– Ребята! – Дженнифер встает между ними. – У нас правда срочное дело.
– Не сейчас, мам. Пожалуйста! – кричит Бэа. – Это важно!
