— Пойдемте же, — тихо сказала она.
Жюли исступленно колотила в массивную деревянную дверь, кулаки с глухим стуком ударялись о доски, но преграда даже не дрогнула. Острые железные гвозди в кровь ранили руки, но охваченная отчаянием, она продолжала неистово стучать. Жюли не знала, что там, за дверью, знала одно — ей надо непременно попасть внутрь. Надо пробиться…
Жюли проснулась как от толчка и села. Размеренно грохотали колеса: поезд нагонял опоздание. Она протерла глаза, со сна голова шла кругом. О боже, стук не прекратился! И тут она услышала свое имя.
Жюли метнулась к двери купе. Это Янош, сообразила она, сражаясь с замком. Стекло мерзко дребезжало, но наконец ей удалось открыть дверь.
— Что случилось?
Мгновение Янош глядел на нее, беззвучно шевеля губами. Затем потоком хлынули слова. Речь старика представляла собою причудливую смесь французских, русских и венгерских слов.
Жюли поняла от силы половину, однако хватило и того, чтобы догадаться: с Адамом неладно. Не дослушав, Жюли опрометью бросилась по коридору. Она почувствовала боль Адама еще до того, как вбежала в его купе.
Адам распростерся на полке: руки закинуты за голову, пальцы судорожно вцепились в медную ручку на деревянной панели, так что отчетливо выступили синие прожилки вен. Глаза были закрыты, лицо побледнело, тело сотрясалось в судорогах.
Жюли опустилась на пол и легко коснулась груди Адама, мысленно приказав ладоням унять боль.
— Жюли? — Остекленевшие глаза приоткрылись. — Яношу не следовало тебя будить. — Каждое слово стоило ему неимоверных усилий.
— Шшш. Сейчас все пройдет!
Ладони Жюли двинулись выше, к плечам, по пути массируя тело. Затем одной рукою поглаживая плечо, девушка другой накрыла его кисти.
— Попробуй отпустить…
Жюли ласково разжала негнущиеся пальцы и уложила обмякшие руки Адама вдоль тела. Потом убрала с разгоряченного лба влажные волосы и погладила впалую щеку.
— Мне нужно перевернуть тебя на бок. — Голос звучал покаянно: Жюли знала, что любое движение вызовет новый приступ боли.
Уже одно ее присутствие несказанно облегчило муку. Адам почувствовал, как тело расслабилось. Боль еще не ушла, раскаленными ножами врезалась в спину и ноги, но самое острое лезвие притупилось. Легкие прикосновения пальцев несли с собой покой…
— Ты меня слышишь? — тихо переспросила Жюли, желая убедиться, что Адам не станет лишний раз напрягать мышцы в инстинктивном сопротивлении.
Он открыл глаза и одними губами произнес «да».
Жюли провела тыльной стороной ладони по его щеке, стремясь дать Адаму хоть небольшую передышку, прежде чем причинит новые муки.
Боль отступила чуть дальше. Адаму отчаянно хотелось поблагодарить спасительницу за дарованное облегчение, но ни сил, ни слов не осталось. Тогда он чуть повернул голову, чтобы губы коснулись нежных пальцев.
Теплое дыхание защекотало ей руку, и Жюли вздрогнула от неведомого доселе приятного ощущения. Не время, одернула она себя, возмущенная собственной реакцией. Однако не в силах противиться искушению, не сразу убрала ладонь. И, даже когда рука вернулась на плечо больного, ощущение тепла осталось.
Жюли обернулась к Яношу:
— Ты не поможешь мне?
Жюли обратилась к слуге по-венгерски, и на мгновение Янош пристыженно потупился: он и не подозревал, что Жюли отлично понимала все его нападки!
Соблюдая предельную осторожность, они повернули Адама на бок. Хриплое дыхание на мгновение прервалось, сменившись сдавленным стоном. У Жюли болезненно сжалось сердце, но усилием воли она взяла себя в руки.
— Принеси из моего купе аптечку, — приказала она Яношу, внезапно испугавшись, что целительского дара окажется недостаточно, и придется применить лекарства.
Под чуткими пальцами застыли сведенные судорогой мускулы: конвульсивную дрожь порождала как боль, так и отчаянное сопротивление ей. Жюли думала лишь о том, как облегчить его страдания, и не заметила, что ее дыхание с каждой минутой становится все слабее. От лица отхлынула кровь. Снова и снова проводила Жюли ладонями по телу Адама, унося боль, вливая собственную энергию и не задумываясь о расплате.
Наконец силы ее иссякли. И, если бы Янош не успел поддержать ее, она бы упала.
