– Эвелин? – позвала ее мать.
Она закрыла глаза и начала мысленно молиться. Пока что разъехалась только обвязка, само платье все еще держалось на ней, но слабые швы были не вечны.
«Господи, пожалуйста, помоги подняться по лестнице!» Но Богу, похоже, было не до нее – не успела Эвелин до конца выпрямиться, произнеся про себя молитву, как швы начали рваться. Она импульсивно прижала окорок к груди, прячась за ним, и в ту же секунду платье лопнуло, как шкурка перезрелой виноградины. Кусок свинины не помог – ее муж просто остолбенел от открывшегося ему зрелища.
– Эвелин! – в ужасе вскрикнула леди Марджери, нарушив внезапную тишину.
Глаза всех присутствующих смотрели только в одну сторону. По щекам Эвелин покатились слезы обиды, она прикусила губу и покачала головой, запрещая матери подходить к ней.
– Простите меня, милорд, – сказала она, держась из последних сил, – я так хотела хорошо выглядеть, но… платье не подошло… и… мама с Ганнорой обвязали меня, а потом… оно порвалось…
Ее дрожащий голос утонул во взрыве хохота Юнис, к которой сразу присоединились Хьюго и Стейсиус. Троица чуть со скамьи не попадала от веселья. Никто, кроме них, не смеялся – только Диаманда хихикнула, но тетя тут же одернула ее. Все гости и жители Стротона смотрели на Эвелин с жалостью и сочувствием, но это окончательно лишило девушку самообладания.
Сгорая от стыда, она бросила на пол кусок свинины и со всех ног ринулась прочь из зала, вверх по лестнице, в свою комнату. Теперь, когда дыхание вернулось к ней, она могла передвигаться быстрее.
Пэн пораженно смотрел вслед невесте, взбежавшей по ступеням довольно шустро для человека, упавшего на церемонии в обморок. Ее мать, оправившись от потрясения, пошла за ней вместе с двумя служанками. Затем лорд Стротон сказал что-то сыну и тоже встал со своего места. Пэн с радостью смотрел, как он задает взбучку троим смеявшимся грубиянам. Как только лорд Стротон направился к лестнице, Пэн начал озираться вокруг, немного успокоившись, но все еще удивляясь произошедшему. Невеста порвала платье из-за какой-то там… утяжки? Бессмыслица.
– Ты что-нибудь понимаешь? Я – нет, – сказал он матери.
– Да, тут все ясно. Бедная девочка. – Леди Джервилл поднялась и жестом подозвала свою горничную Сэли, и они вдвоем отправились следом за Стротонами.
Окончательно сбитый с толку, Пэн обменялся взглядом с отцом, который, очевидно, понимал не больше его. Откровенно говоря, он казался даже более ошеломленным, чем сын. Тем не менее Пэн спросил:
– Хоть ты можешь объяснить мне, что сейчас произошло? В чем дело?
Лорд Джервилл растерянно покачал головой. Троица за дальним концом стола опять расхохоталась, что еще больше расстроило Пэна. Если ему не изменяла память, то это были кузены невесты, а женщина, безуспешно пытавшаяся их усмирить, – их мать и соответственно тетя Эвелин. Пэн в ярости чуть не набросился на них, но тут один, по имени Хьюго, сквозь смех объяснил:
– Эта дура приказала обмотать себя, но такой живот, знаете ли, ничем не удержишь. Вот и порвалось!
– Но зачем она вообще это сделала?! – в крайнем недоумении спросил Пэн.
– Да потому, что она корова, но для тебя хотела казаться привлекательной! – вставил второй, Стейсиус, и все трое снова покатились со смеху.
Пэн, однако, не видел повода для веселья. С грозным выражением лица он медленно потянулся к мечу, что моментально отрезвило эти ничтожества и заставило их заткнуться. Не отводя злобного взгляда, он думал, как поступить: с одной стороны, убить новоиспеченную родню в день свадьбы не самая удачная мысль, но с другой – им, несомненно, стоило преподать урок. Своим поведением они показывали отсутствие всякого уважения к кому бы то ни было, включая их измученную мать, двоюродную сестру, жену Пэна, и даже дядю, который помог им в трудную минуту! Да, проучить надо, но как-нибудь в другой раз. Сейчас они останутся в живых, и это будет его свадебный подарок невесте.
В оглушительной тишине, наполнившей комнату, Пэн смотрел на разнервничавшуюся троицу. Убрав руку с меча, он в нерешительности взглянул на лестницу, затем на отца и в следующую секунду на шурина. Тот молча наблюдал за ним, и в конце концов Пэн спросил:
